?
Я повернулся, но никого рядом не было. Так, мне все
это перестает нравиться. Вернее, начинает не нравиться еще больше,
чем прежде. Какого лешего тут происходит?
Я медленно принялся подниматься. Ноющее тело нещадно
болело, пока закостеневшие мышцы пытались вспомнить, что они на
самом деле эластичны и умеют сокращаться. Как же я ненавижу утро,
пусть сейчас и вечер, если верить солнцу.
Мне все же удалось подняться на ноги и даже
выпрямиться, пусть и пришлось опереться о камень. Искры из глаз
почти перестали сыпаться, так что дело за малым. Надо быстро
разогнать кровь и размять остальное тело, но сначала…
Я обошел камень и наконец увидел говорившего. Тот
самый человек, что курил трубку на высоте пятиэтажного дома минуту
назад.
Элегантный костюм тройка ярко-зеленого цвета, я бы
даже сказал кислотно-зеленого. Сорочка может и белая, но из-за
общего тона она тоже казалась болотисто-зеленой. Но самым мерзким
был его галстук. Коричневато-зеленый, он сразу вызывал какие-то
рвотные позывы.
Глядя на человека, я резко ощутил запах болота
и трясины вперемешку с разлагающимися тушами каких-то животных. Не
физически, а на уровне ассоциаций.
Но самым странным было его лицо. Как я ни пытался
сфокусировать взгляд, черты лица постоянно расплывались,
перебираясь с места на место. Словно сами не могли определиться,
как же этот человек должен был выглядеть.
– Да что ты такое? – спросил я. – И как ты так быстро
спустился с камня? Как ты вообще туда забрался?
– Какой мерзкий и примитивный язык, –
скривился зеленый. – Как-будто свора собак облаяла.
– Да ты себя в зеркало вообще видел, уродец? –
я немного офигел от такой наглости.
– Лучше помолчи, обезьяна, – отмахнулся он
трубкой. – Все равно я твой лай не понимаю.
И вот тут я впал в ступор. В этот момент я осознал,
что мы разговариваем на разных языках. В буквальном смысле. Но его
слова я воспринимал легко, хоть никогда их раньше и не слышал. Нет,
этот язык мне точно не знаком.
Я пытался напрячь память, но не смог вспомнить ни
одного другого слова из этого языка, кроме тех, что только что
услышал.
– Собака, – ответил я единственное, что
мог.
Черты лица незнакомца на мгновение замерли в своей
бесконечной пляске, явив моему взору округлившиеся глаза
собеседника.
– Ты меня понимаешь, обезьяна? – спросил
он.