Вслушиваясь в нарастающий шум, Манни понял, что вертолет летит не в одиночку. Он запрокинул голову, но так ничего и не увидел.
Внезапно Тор-Тор сжался в комок и метнулся в ближайшие кусты. Вверху пронеслась группа из трех вертолетов, огибая вершину горы Священного Пути и кружа над поселком, будто гигантские осы. Осы в защитной раскраске.
Громоздкие вертушки типа «UH Хьюи», без сомнения, принадлежали военным. Вытянув шею, Манни увидел четвертую, промелькнувшую точно над ним. В отличие от товарок она была глянцево-черной. «Оса» зависла над джунглями, и даже Манни с его небольшими познаниями в боевой авиации узнал ее характерную форму и встроенный хвостовой винт. То был «RAH 66 Команч», вертолет разведки. Его стройный корпус пронесся почти над самыми ветвями, так что Манни сумел различить крошечный флаг США на борту. Лесной полог над головой сотрясался от сильного вихря. Обезьяны улепетывали, визжа от испуга, а поперек синего неба ярким всполохом пронеслась стайка попугаев ара.
Затем и этот вертолет скрылся. Он унесся к открытым полям, обрамляющим бразильскую базу, и закружил над ней, чтобы присоединиться к остальным.
Нахмурившись, Манни свистнул Тор-Тору. Тот с опаской покинул укрытие, озираясь по сторонам.
– Все в порядке, – заверил его хозяин.
Где-то вдалеке вертолеты приземлились на поле, и рокот утих.
Манни подошел к ягуару и оперся о его спину. Тор-Тор вздрогнул, и тревога зверя передалась хозяину. Спускаясь по склону, Манни сжимал рукоять хлыста, висящего у ремня.
Что, черт побери, принесло американских вояк к ним, в Сан-Габриель?
Натан стоял в одном исподнем посреди деревенской площади. Его окружала шабано – круглая постройка в половину футбольного поля, крыша которой была разобрана посередине, открывая внутреннее пространство небу. Женщины и старики расположились в гамаках под навесом из банановых листьев, тогда как хойа, молодые парни, держали Натана в кольце из стрел и копий, чтобы тот не попытался бежать.
Чуть раньше, когда его препроводили в лагерь, подгоняя со всех сторон копьями, он пытался рассказать об анаконде, в подтверждение показывая след укуса на запястье, но его никто не слушал. Даже сельский вождь, которому Нат передал ребенка, отмел его слова, словно навет.
Натан знал, что его голос не будет услышан, пока не окончится суд. Таковы яномамо.