А я остался сидеть в кресле, уставившись в тёмное окно. В
ожидании сигнала мобильного телеграфа и с растревоженной памятью.
Последние двадцать пять лет я всё время жду сигнала, даже если
большую часть времени мне и удаётся не помнить об этом.
Жду и надеюсь, что прошлый окажется последним…
Почему они так хотят детей?
Ведь они же давали подписку, каждый из них!
Аристократа нельзя подвергнуть принудительной стерилизации, но
настоящий джентльмен никогда не нарушит данного слова, так что
подписка гарантирует... должна гарантировать. Так почему же год за
годом всё повторяется снова и снова? И кто-то снова и снова решает,
что законы писаны не для него. Не часто, максимум раза три за год,
ну — четыре, но — год за годом...
И мобильные телеграфы нескольких отставников, таких же
невзрачных осколков минувшей войны, как и ваш покорный слуга,
отстучат кодовую фразу, которую я опознаю с первых же тактов, хотя
вообще-то не слишком хорошо воспринимаю телеграфные сообщения на
слух.
Это было уже под конец Великой войны, ещё один секретный проект
Её Величества, о котором я не имею права распространяться.
Программируемые генетические изменения. Успешное совершенствование
человеческой природы. Новые люди нового времени...
Проект закрыли сразу же, как только стало понятно, что
будет рождаться у этих новых людей в третьем-четвёртом поколении.
Но к тому времени испытания уже вошли в финальную стадию — на
добровольцах.
Хорошо ещё, что никто из Измененных (Подконтрольных, как мы их
называем) не может прожить вдали от Пекла, и потому до сих пор не
покинул пределов Лондона. Можно даже сказать, что Кайзер оказал нам
услугу, уронив на город две атомные бомбы, чья огненная начинка
потихоньку прожигает себе путь к центру Земли, по пути щедро делясь
энергией, как видимой, так и невидимой. Новые люди оказались
наиболее чувствительны к невидимой энергии – именно поэтому
эксперименты в других местах не увенчались успехом, и поэтому же
Подконтрольным нет жизни нигде, кроме Лондона.
Но они всё равно пытаются.
И гибнут.
А ещё они пытаются прятаться — меняют внешность и имена,
скрываются, переезжают... и рожают детей — если им кажется, что
спрятались они достаточно надёжно. А потом я дожидаюсь сигнала, и
приходится... не хочу, но приходится, я ведь тоже давал подписку,
и, в отличие от них, я понимаю, что закон есть закон. И для чего он
нужен, я понимаю тоже. Я – скверный сыщик и не смог бы их выследить
при всём желании. Но мне и не надо. Выслеживают другие. Мне же дают
сигнал, когда наличие преступной беременности установлено точно, и
выбран день с наименьшим количеством посторонних жертв, в идеале –
вообще без них. Прийти. Уничтожить нарушителей. Убедиться, что они
действительно умерли. Я врач, я не допускаю ошибок – полагаю,
именно поэтому меня и выбирают чаще прочих отставников. А дальше –
милосердный огонь даст окончательное прощение и уничтожит улики, и
по столице пойдут гулять новые слухи о Джоне Поджигателе…