Майор оставил визитку, попросил «если что-нибудь вспомните,
немедленно звонить», пожал вялую руку Виктора, коротко поклонился
Лене и вышел. Когда он проходил мимо, Лена словно услышала шепоток
его мыслей: «хорошо, что ты, парень, с этой девкой там не гулял...
подняла бы визг, и они сделали бы контрольный обоим. И было бы у
меня еще два молчаливых трупа...»
Лена вежливо улыбнулась и подождала, пока майор выйдет.
— Невеста? — говорил Виктор тихо и глухо, но смотрел он вполне
осознанно.
— Я Лена, — представилась девушка.
— Надеюсь, не репортер? — так же тихо сказал Виктор, — В книге
бы уже был бы репортер, и попытался взять... — тут он задумался и
наморщил лоб, словно забыл слово.
— Интервью, — подсказала Лена. — Нет, я не репортер. Я
племянница Ольги Семеновны, она про вас мне и рассказала.
— В самом деле, невеста, — начал говорить Виктор, и Лена
почувствовала в нем раздражение.
— Вряд ли, — сказала она и села на табуреточку рядом с койкой. —
Тетка про вас слишком хорошо рассказывала, чтоб я захотела
замуж.
Виктор помедлил. Лена почти видела, как он медленно ворочает ее
слова в голове, и вдруг ей стало стыдно. Человек потерял много
крови, у него слабость, головокружение, болит, наверное, все. А она
ему морочит голову.
Тут Виктор засмеялся. Тихо, слабо, стараясь не шевельнуться
лишний раз, но вполне весело.
— Взаимно, — сказал он, — взаимно... Так зачем вы...
— Тут сложно сказать, — ответила Лена, и вдруг поняла, что не
знает, как объяснить то, что привело ее сюда.
«Он не первый, кто будет считать меня странной...» — подумала
она, и эта мысль ее утешила.
— Понимаете, я иногда вижу кое-что... как это сказать...
Теперь уже Лена мяла нервными пальцами подол халата, пыталась
оформить в слова то, что видела во сне. И чувствовала. И
слышала.
Оказалось, это очень сложно. Особенно сложно было объяснить,
зачем она сама сюда пришла. Лена была уверена, что так надо... до
тех пор, пока не начала об этом говорить.
— Настоящие голубочки, — сказал чей-то голос, и Лена вздрогнула.
Не просто от того, что только что в палате никого не было, дверь не
открывалась, а окно было на третьем этаже. Дело в том, что голос
был какой-то неправильный. Вроде бы детский, но в нем слышалась
злоба и ярость.
На подоконнике сидела девочка. Почти голая, худая и
полупрозрачная.