Естественно, первым делом пытаюсь найти того самого проводника в мире
живых. Но, черт возьми, ни друг Димка, ни секретарша Лариска, даже уборщик из
конторы «Яр и Ко» не видят меня.
Иду другим путем: обхожу заведения, где скапливается много народу.
Бары, рестораны, гостиницы, даже в метро забегаю. Но по-прежнему остаюсь
невидимкой.
— Обманули, чертовы бестии! — решаю про себя.
На третий день прекращаю поиски. Добираюсь на конец города, забираюсь в
захолустный районишко. Отсиживаюсь в обшарпанном подъезде многоэтажки.
Скучно и беспросветно. И даже напиться нельзя. Вроде бы, еще на грешной
земле, а погрешить напоследок теперь непозволительная роскошь.
Проходит пять дней, а я по-прежнему не представляю, что делать и куда
податься.
И тут появляется она.
Судя по внешности — школьница. В объемном пуховике, дурацкой шапке с
помпоном. И на кой-то ляд на каблуках.
Нет, за последние пару дней я в этом районе насмотрелся на всяких
отморозков. С пятого подъезда мужик ночами гоняет в ларёк за пивом в домашних
тапках и халате на голое тело. Тетка из восьмой квартиры выгуливает собаку в
бигуди. В первом подъезде вообще живет
психованная бабка, которая плюется из окна в редких прохожих.
Но чтоб на шпильках по гололеду?!
— Ставлю сто к одному, что ей самостоятельно не выбраться, — замечаю, с
интересом наблюдая за сценой.
И тут понимаю: девчонка меня видит. Эта самая, в дурацкой одежде и на
каблуках. Ангелята неплохо повеселились, выбирая мне проводника. Могу
поклясться, что хуже этой дурехи не придумать.
Делать нечего, помогаю. Как могу. Но отчего-то вместо благодарности
получаю упрек и надутые девичьи губки. Вполне симпатичные губки, к слову.
Настоящие, не как у Милены, пухленькие от природы, свеженькие. Цвета спелой
малины, они так и молят, чтобы их попробовали на вкус.
Следую за проводником – другого-то мне явно не подкинут, нечего и
рассчитывать.
Квартирка у девчонки бедная, как будто бабкина. Так и просит ремонта и
новой техники. Но уютненько, чистенько. На окошке — герань в горшочках, на
кровати — вязаный плед.
— Миллион готов отдать за право пожить нормально, — бурчу недовольно.
Оказывается, сон был одним из множества удовольствий, недоступных
призракам.
Впрочем, мысли о несправедливости жизни быстро выветриваются из головы.
Девчонка раздевается. Под шапочкой с помпоном обнаруживаются длинные густые
волосы с рыжеватым отливом. Открывается взгляду высокий лоб и удивленно приподнятые
бровки. Карие глаза, точно крупные бусины из тёмного янтаря. Я таких прежде не
видел.