Чтобы не испытывать лишний раз терпение Максима на прочность, от остановки до нашей новенькой кирпичной многоэтажки практически летела. Вот и парковка. В конце ряда машин, покрытых шапками снега, в свете фонаря темнела фигура Максима. Я махнула ему рукой, а он демонстративно постучал двумя пальцами по запястью и крикнул:
— Мариш, поторопись. В пробку встанем.
Чувствуя свою вину перед ним, я ускорилась, совершенно забыв про осторожность. Нога заскользила по наледи. Проехав немного, я упала на спину и больно ударилась затылком. Возможно, о бордюр. Что-то противно треснуло, будто сухую ветку сломали. А по шее неприятно растеклось что-то тёплое. Надо вытереть.
— Мариша! — в окрике мужа слышалось преувеличенное беспокойство. Зачем паниковать? Сейчас поднимусь, отряхнусь и поедем по магазинам. Главное, чтоб запонки при падении из кармана не выпали и не затерялись в сугробе.
— Мариша, Мариша, очнись, — голос мужа пробивался словно через толстый слой ваты.
Веки внезапно отяжелели. Мне с трудом удалось приоткрыть их. Сквозь белёсую пелену вырисовывались неясные очертания предметов. Я не на улице. Но и не дома.
— Макс! — пыталась позвать, но губы не слушались. Рядом что-то гудело, протяжно, пугающе. Этим механическим звуком наполнялось всё пространство. Устав бороться с собственными веками, снова сомкнула их и провалилась в бессознательную темноту.
Вспышка. И тут глаза мои распахнулись. Я поняла, что лежу на снегу на парковке. Надо мной склонился Максим, протягивая руку:
— Давай, давай же.
Но моё тело, скованное странным оцепенением, не слушалось. Снег словно удерживал меня, засасывал трясиной, а я пыталась изо всех сил вырваться из белого пушистого плена и коснуться пальцами ладони Макса.
— Помоги мне, — с обидой прошелестели губы.
— Не могу, — он покачал головой. — Ты должна сама.
Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Мышцы натянулись так, что казалось, вот-вот порвутся, как струны. В голове отчаянно пульсировала единственная мысль, что если не выполню его просьбу, то больше не увижу любимого никогда.
— Сожми руку, — почти приказал он, и я, сделав последний рывок, коснулась кончиками пальцев его ладони. Лёгкое, почти невесомое пожатие. Он кивнул, одобряюще улыбнулся и произнёс не своим голосом:
— Умница-девочка. Теперь попробуй открыть глаза. Давай возвращайся.