– На меня не рассчитывай. – Шарп покачал головой. – Я их на дух не переношу.
– Что так?
– Воняют, да и больно на них неудобно. Я уж лучше на своих двоих.
– А напрасно. С высоты и мир видится совсем другим. Да и женщины тебя охотней замечают, когда ты в седле.
– Ну, значит, не совсем уж они бесполезны, – согласился Шарп, и ординарец усмехнулся. Это был бойкий и веселый парень с круглым румяным лицом и всклокоченными русыми волосами. – Как это ты заделался ординарцем у генерала?
Драгун пожал плечами.
– Он попросил нашего полковника дать ему кого-нибудь, и полковник выбрал меня. Так что все просто.
– И как? Не жалеешь?
– Нет. Служить можно. Улыбается, правда, нечасто, а уж тем более не таким, как мы с тобой, но человек справедливый и зря не придирается.
– Молодец. – Шарп протянул окровавленную руку. – Меня зовут Дик Шарп.
– А меня Дэниель Флетчер. Я из Стоук-Поджеса.
– Впервые слышу. Не подскажешь, где здесь можно почиститься?
– Вон там кухонная палатка.
– Мне бы еще кавалерийские сапоги раздобыть, – добавил Шарп.
– Подожди немного и снимешь с кого-нибудь в Ахмаднагаре. В любом случае будет дешевле, чем покупать у меня.
– И то верно, – согласился сержант и заковылял к кухонной палатке.
Несколько часов верховой езды не прошли даром. В деревне, где они провели ночь, Шарп купил отрез хлопчатобумажного полотна и, прежде чем садиться в седло, порвал ткань на полосы и перебинтовал стертые в кровь ноги. Лучше не стало. Чертовы твари, думал он. И кому только пришло в голову, что на них можно ездить!
Смыв кровь с рук и лица и отчистив по возможности мундир, сержант вернулся к палатке, чтобы подождать Маккандлесса. Люди Севаджи спешиваться не стали. Лагерь, похоже, интересовал их куда меньше, чем далекий город с повисшим над ним пятном дыма. Из палатки доносились негромкие голоса, но прислушиваться Шарп не стал – не его дело. Он думал о том, где бы раздобыть палатку; дождь прошел утром и обещал прийти снова, а рассчитывать на полковника Маккандлесса не приходилось. Шотландец считал палатки роскошью, слабостью, дозволительной только женщинам, и предпочитал останавливаться в деревне, а в отсутствие крестьянской лачуги или сарая довольствовался тем, что заворачивался в накидку и прекрасно засыпал под звездами или дождем. Думал Шарп и о том, что для полного отдохновения не помешала бы пинта рома.