– Ничего тебе знать не надо! – убеждала ее Прямислава. – Молчи себе!
– А если что спросят…
– Да кто они такие, чтобы с Юрьевой княгини что-то спрашивать? Не желаешь ты с ними говорить, и все! Да и что им с тебя, ты всю жизнь в монастыре прожила… я то есть.
– Я князя Юрия и в глаза-то не видела…
– А я видела, да забыла давно рожу его бесстыжую. Встречу – не узнаю. Да и он не узнает. Поди, сам еще тебя за меня примет!
Эта мысль так позабавила Прямиславу, что она едва не рассмеялась.
В сенях послышались шаги.
– Если что, зови меня Крестей! – торопливо шепнула она.
За ними пришел сотник Мирон и рад был убедиться, что княгиня и обе ее челядинки готовы в дорогу.
– Иди, иди, княгиня! – Открыв перед женщинами дверь и светя факелом, он другой рукой, уже свободной от меча, вытертого и вложенного в ножны, приглашающе указывал наружу. – Проходи, вон твоя кибитка стоит! Из пожитков чего донести? Помочь?
– Справимся… помогальщик выискался… – ворчала Зорчиха, проходя мимо него с единственным взятым в дорогу коробом.
– А где Милюта? – спросила Прямислава, поддерживая под локоть Крестю.
Той, похоже, казалось, что земля разверзнется под ногами, если она покажется во дворе в мирском платье.
– В реку свалился и утоп, видно, раб Божий! – Мирон торопливо перекрестился. – Сам виноват, мы его добром просили. Бог наказал – грех жену от мужа увозить! Ну, иди, иди, княгиня!
Когда они проходили мимо, он слегка шлепнул Прямиславу по бедру – то ли подгонял, то ли кто его знает… Она вздрогнула, но с усилием сдержалась и промолчала: она сейчас не в том положении, чтобы возмущаться.
На дворе все еще стояла темень непроглядная, отблески факелов выхватывали из мрака только громаду кибитки и лошадей, не успевших толком отдохнуть и недовольных. На земле, чуть поодаль, Прямислава заметила что-то черное и вздрогнула – ей показалось, что это мертвое тело кого-то из тех, кто привез ее сюда. Может, так оно и было, но вездесущий Мирон уже открыл дверцу кибитки и стал подсаживать их с Крестей и Зорчиху. Похоже, торопился.
Село Ивлянка принадлежало самому Юрию Ярославичу, поскольку досталось ему в наследство от отца. Князь Вячеслав, ожидая свою дочь, не постеснялся занять его, поскольку бессовестный зять в его отсутствие занял Туров. И если бы захватчик стал оправдываться, что его позвало на туровский стол вече, то и Вячеслав мог бы сказать, что «вече» села Ивлянки тоже не возражало. Свое согласие смерды выразили тем, что попрятались по избам, а скотину, щипавшую на лугах первую весеннюю травку, поспешно угнали в лес. Но к тому времени, когда Прямислава Вячеславна приехала, ее отец уже покинул село, вернув его в распоряжение законных владельцев. Торопясь, туровцы не брали полон, а только прихватили кое-что из наиболее ценной утвари и съестных припасов.