«Быть того не может, – подумал Иван, – чистой же воды паранойя! Или все-таки может?..»
– Фанес предобрый, – прошептал он. – Умоляю, сделай так, чтобы я ошибался!
* * *
– Бабушка, это Иван из Гелиополиса, – выпалил Вик. – Представляешь, он имяхранитель! Вызывает уважение, правда? Но, знаешь, он еще и отменно славный дядька сам по себе. Он очень, очень нуждается в помощи. Ему решительно необходимо присутствовать на сегодняшнем лаймитском шабаше. Ведь мы ему поможем, да? Иван, это моя бабушка, архэвисса Люция Комнин.
Иван потупил глаза. Вот так конфуз! Куда теперь прикажете глядеть? В землю? Только и единственно в лицо собеседнице?
Не иначе. Потому что куцый френчик с похожими на стрижиный хвост фалдами крайне легкомысленно открывал к обозрению обтянутые лосинами ноги архэвиссы Комнин. Ноги были тонкими, и даже тощими, с неумолимо выступающими старческими коленями. Об икрах так и вовсе упоминать неприлично. Лет архэвиссе Комнин было… не сто, конечно, но под восемьдесят, пожалуй. В руке она небрежно держала хлыстик, на сапожках присутствовали шпоры – верно, заядлая лошадница. Однако конюшней от нее не пахло, а пахло горько и пряно степными травами.
– Архэвисса!.. – сказал Иван, преклоняя колено, а заодно голову. – Счастлив познакомиться.
«Определенно, – подумал он, – эту бравую пожилую даму я уже встречал. Когда же и где? Ба, ну конечно! Первое посещение Арина. Гнедой жеребец в яблоках с нелепой кошелкой под хвостом. Только вместо сегодняшнего жокейского шлема была тогда на ней, помнится, шляпка с вуалеткой».
– Полноте, молодой человек. Да разве ж пред вами такая невозможно древняя развалина, что приставка «арх» кажется необходимой? – иронически спросила Люция, поигрывая хлыстиком.
Старушка явно напрашивалась на комплимент. Трудно определить, какова она была в молодости, хороша ли собой, но сейчас, высушенная до костяной твердости, похожая обострившимися чертами лица на ящерку (и ящерку небывалую – с усиками щеточкой), казалась почти страшной. Даже улыбка, обнажившая желтоватые зубы с золотыми коронками на всех четырех клыках, почти не красила ее. Годы, сколько было прожито, оставили архэвиссе Комнин свои отметки. Все до единого. Вряд ли она об этом не знала. И значит, вопрос был чем-то вроде экзамена.
Иван поднял голову и, устремив взгляд прямо ей в глаза, заявил: