В Тал Агате — заброшенном имении матери Натаниэль — наступило утро. Первая ночь прошла спокойно. Или Ната просто слишком устала, чтобы обращать внимание на странности. Еще вчера она связалась с Лэтом и назвала имя мага: Рэн.
— Рэн? — переспросил Лэт. — Рендал? Ренфри? Дарэн?
Ната улыбнулась, предчувствуя следующий вопрос, но лишь повторила:
— Рэн.
— Ты хочешь, чтобы я нашёл среди нескольких сотен отступников парня по имени Рэн?
— Я в тебя верю, — Ната улыбалась. В этот момент ей было жаль, что мысленная связь не передаёт выражение лица.
— Хорошо, — смирился молодой страж, — а как насчет отчёта? Нас уже две недели клюют с этим тёмным магом. Теперь нам хотя бы есть что ответить.
— Нет, — Ната почти слышала, как Лэт тяжело сопит. — Пока не скажу — никаких отчётов.
Она с привычной бесцеремонностью оборвала связь и пошла искать мага. Рэн, которого накануне Ната уложила в просторную кровать в гостевых апартаментах, обнаружился забившимся в угол стенного шкафа. Вначале Ната решила, что маг спит, но стоило ведьме коснуться его плеча, как он в знакомом жесте вскинул перед собой руки, защищаясь. Ната легко положила ладони на вскинутые кисти, даже не пытаясь отвести их в сторону. Руки мага дрожали.
Ната осторожно погладила пальцами исцарапанные запястья. Против воли она вспомнила, что позаимствовала этот жест у Кейлин, и на секунду усомнилась, как воспримет его чародей? Но тот постепенно успокаивался, выбираясь из цепких объятий кошмара.
— Я — Ната, — повторила ведьма, — я не…
— Я помню, — прервал её маг и медленно опустил руки.
— Пойдём завтракать?
Темный поморщился. Ната начинала потихоньку разбираться в его мимике.
— Там… слишком ярко, — сказал маг. — Я ничего не вижу, но свет… режет глаза… Что с моими глазами?
— Ты не знаешь? — спросила Ната в недоумении.
Маг вздрогнул.
— Она… выжгла их? Но тогда я не видел бы свет? — он сжал зубы, будто сомневаясь, стоит ли продолжать, но, видимо, не выдержал и заговорил быстро и сбивчиво, словно прорвало, наконец, плотину, и грязная застоявшаяся вода хлынула наружу. — Она всё говорила, что они сверкают в темноте. Она злилась. Мои глаза… были голубыми. А её — алыми как кровь. Я тоже видел их в темноте. Сначала она сама хотела, чтобы я смотрел на неё. Хотела видеть боль и страх, не хотела забывать, кто перед ней. Но ей всегда было мало. Мало страха. Мало боли. И она приходила в ярость. Била — сильнее. Но ей не становилось лучше. Она хотела ещё. А потом она привела второго. Тот, второй, тоже… — Рэн замолчал, оборвав себя на половине фразы. Глубоко вздохнул, успокаиваясь. — Я пришёл в себя, когда его уже не было. Вокруг только тьма. И боль. Я хотел коснуться глаз, узнать, что с ними, но пальцы… — он поднял перед собой кисти рук, и Ната увидела, что несколько пальцев Рэна были раздавлены, а ногти сорваны со всех, — пальцы уже не те.