– Ты разговаривала со своим деревом?
Голос его звучал нежно, он ощущал тепло, исходившее от ее тела. Фуллертон не знал, что сказать, и казался сам себе ужасно глупым. Заглянув в ее лицо, увидел, что оно блестело от слез.
– Сирина? Что случилось?
Девушка после минутного колебания слабо пожала плечами и едва заметно улыбнулась. Ему захотелось заключить ее в объятия, но он все еще не осмеливался. Он не знал, что она может подумать, как, впрочем, не знал, что и сам думал по этому поводу.
– В чем дело?
Она вздохнула и неожиданно положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
– Иногда… – чуть слышно проговорила она в прохладной темноте, – иногда очень одиноко… после войны. Никого не осталось. Никого…
Он медленно кивнул, стараясь понять охватившую ее боль.
– Да, очень тяжело… – Затем, не в силах сдержать вопрос, постоянно вертевшийся у него в голове, спросил: – Сколько тебе лет, Сирина?
– Девятнадцать. – Голос казался бархатным в темноте, затем, улыбнувшись, девушка спросила: – А тебе?
Он тоже улыбнулся:
– Тридцать четыре.
Внезапно ему показалось, что теперь девушка приняла его в круг своих друзей. С прошедшего полудня между ними начало происходить нечто непонятное. Сирина убрала голову с его плеча, и ему вдруг стало не хватать этого небольшого давления, и, как никогда прежде, он ощутил страстное влечение к ней, глаза его жадно рассматривали каждую черточку лица.
– Сирина…
– Да, майор?
Он рассмеялся:
– Ради бога, не называй меня так!
Его отказ напомнил ей о том, как она набрасывалась на Марчеллу за то, что та звала ее принцессой, и она тоже рассмеялась.
– Ладно, как же мне тогда звать вас? Сэр? – Теперь она поддразнивала его скорее как опытная женщина, нежели как девушка.
Он посмотрел на нее пристальным, долгим взглядом своих глубоких серых глаз, затем прошептал:
– Да… может быть, тебе следует звать меня «сэр».
Однако прежде чем она смогла ответить, он заключил ее в объятия и поцеловал с наслаждением и страстью, о существовании которой у себя даже не подозревал. Он чувствовал, как все его тело приникло к ней, руки крепко сжимали ее в объятиях, ему не хотелось отпускать ее губ. Когда губы ее уступили его натиску, их языки коснулись друг друга. Он задыхался от желания, когда наконец отпрянул от нее, а она, казалось, растаяла в его объятиях, издав легкий вздох.