– Вот и поговорили, – буркнул Роберт.
По салону прокатилась волна щелчков от застегивающихся креплений, самолет качнуло так, что скрипнули опоры кресла, и через мгновение сильно заложило уши. Роберт сглотнул, но помогло это мало.
Переделанный для перевозки спецназа транспорт АХ-210, называемый среди полицейских «жуком», заходил на посадку величаво, точно дирижабль начала двадцатого века.
Скрежетнули шасси, махина самолета затряслась, как утлая лодочка на волнах. За иллюминатором замелькали, замедляя скорость, разделительные линии посадочной полосы.
– Когда-нибудь эти летчики нас угробят, – проворчал Штольц, издав облегченный вздох.
Уроженец Баварии, шесть лет отдавший службе в полицейском спецназе и не раз глядевший смерти в лицо, он боялся только одного – летать, и справиться с этим страхом никак не мог.
– На выход! – самолет остановился, ожила система оповещения.
Роберт поднялся, вскинул на плечи рюкзак и вслед за Штольцем вылез в проход, оказавшись непонятно каким в тянущейся к выходу из салона очереди.
– Не торопитесь! По одному! – покрикивал расположившийся у самого трапа лейтенант.
Полицейские обращали на его слова не больше внимания, чем индийский аскет – на жужжание мухи. Очередь выдавливалась из самолета, точно болтающая и смеющаяся колбаса.
Выбравшись на трап, Роберт зажмурился – настолько ярким показался свет пробившегося через облака солнца, а затем вдохнул полной грудью, ощущая запах нагревшегося металла и теплого бетона.
Свистел ветер, а неподалеку, за оградой аэродрома, рычали моторами похожие на носорогов транспортеры. На борту у каждого виднелась аббревиатура ПССН – полицейские силы специального назначения.
– Не спать, – окликнул ожидающий у трапа сержант Фолли. – За мной!
Судя по всему, отделение ждало оказавшегося последним Роберта.
Расстояние до транспортеров преодолели быстрым шагом. По выдвинувшейся лесенке залезли в воняющее машинным маслом чрево одной из машин.
– Эх, завтра выходной, – вздохнул Крауч, устроившись на жесткой лавке. – Поеду в город…
– Что, будешь девчонкам рассказывать, как в штаны наложил? – ехидно осведомился Штольц.
Раздался дружный смех, Крауч обидчиво засопел.
Транспортер сдвинулся с места, когда люди набились в него так тесно, как горошины – в стручок. Мотор рыкнул, заложило уши, от первого рывка кое-кто едва не слетел с лавки.