– Да за что
же, родненький… от тюрьмы, да от сумы… Жаль, Машенька не дождалась
сыночка. Ты даже не представляешь, как она ждала…Витя...
– Приговор
отменили, – сказал он сухо. – Дело отправили на новое расследование
по вновь открывшимися обстоятельствам…
– Она до
последнего верила, что ты не убивал. Не мог этого
сделать…
Виктор
покачал головой и отвернулся, чтобы тетя Оля не увидела его мокрых
глаз.
– Кроме нее
никто не верил, – тихо сказал он. – Даже адвокат говорил,
признайся, скостят срок…
Тетя Оля,
которую Виктор помнил, как женщину властную, дородную, но вместе с
тем, сердечную, теперь будто высохла, съежилась, сжалась. Виктор
всегда немного побаивался ее и периодически был тянут за уши за то,
что таскал яблоки с ее дерева под окном. Она была бездетной и
незамужней – всю жизнь, сколько он себя помнил, работала директором
столовой неподалеку.
– Спасибо
вам, тетя Оля, – Виктор посмотрел на ее заплаканное лицо и чуть
улыбнулся. – Спасибо, что были с мамой до конца.
Она чуть
качнула головой и сжала его кисти в своих сухих костлявых
ладонях.
– Ты
останешься теперь или…
Виктор
покачал головой.
– Пока не
решил, – сказал он.
– Ну иди… –
кивнула она на открытую дверь, за которой в солнечном вихре парили
невесомые пылинки. – Иди…
– Я
обязательно загляну к вам... попозже.
До полудня
Виктор убирал в квартире, проветривал, стирал шторы, мыл пол,
чистил плиту и драил окна. Когда руки дошли до шкафа – огромного
довоенного шифоньера из красного дерева, невесть как очутившегося в
их квартире, он уже подустал, однако решил не
откладывать.
С трепетом
он коснулся платьев и одежды матери – вещи висели на плечиках,
чистые, опрятные, они будто бы ожидали, что их хозяйка вот-вот
вернется. Кофточки, вышитые бисером, блузки, серый деловой костюм,
который она одевала на работу, несколько юбок – едва уловимый запах
любимых маминых духов «Красная Москва» заставил его вздрогнуть и
обернуться. В комнате он был совершенно один.
Виктор
потянул за ручку и выдвинул большой ящик в самом низу шкафа. Он был
забит фотоальбомами, инструкциями к разной технике, лампочками
накаливания, мелкими хозяйственными принадлежностями и прочими
житейскими мелочами. Многие из этих вещей он хорошо помнил.
Например, эти изогнутые ножницы, которыми он чуть не оттяпал себе
полпальца в три года. Или синяя лампа, которой ему грели уши, когда
те болели. Виктор с удивлением обнаружил, что сама лампочка до сих
пор цела и невредима. Сколько же лет прошло? Больше
тридцати...