Однако Витя
не набросился на пирожки, хотя и взял один. Было видно, что его
что-то гнетет.
– Тетя Оля,
можно я вас кое-что попрошу. Только вы… не говорите маме.
Хорошо?
– Господи…
– сказала она, едва не опрокинув банку с мукой. – Ну как скажешь,
конечно!
–
Поклянитесь!
Женщина
оторопела. Она быстро взглянула на Витю, но не нашла в нем
каких-либо отклонений, вроде удара по голове или что-то в этом
роде.
– Ну…
клянусь. Не скажу! – быстро сказала она.
Витя
удовлетворенно кивнул.
– Тетя Оля,
в субботу на стадионе «Локомотив» будут соревнования по бегу.
Настоящий чемпионат СССР! Вы можете со мной сходить? Я… я накопил
деньги на билеты, но мама не пойдет, она не любит спорт и в субботу
будет занята на работе.
– Бег? –
она потрясла головой, будто пытаясь отогнать невидимую муху. – С
каких пор ты увлекся легкой атлетикой? Может... лучше на ВДНХ
сходим? Там выставка космо...
Витя резко
крутанул головой.
– Мне она
всегда нравилась, – соврал он, содрогнувшись при воспоминании о
беге и тут же испугавшись, что тетя Оля заметит его
замешательство.
– А что мы
маме скажем? И почему ей не говорить? – тетя Оля выглядела
растерянной – она не понимала, в чем подвох.
– Маме
скажем, что пойдем в зоопарк или в кино. Или на ВДНХ.
– Хм… – она
машинально взяла пирожок с печенью и яйцом и откусила кусочек, хотя
есть не хотела. – Ну… не вижу проблем, кроме… почему бы маме не
сказать….
– Вы
поклялись, – напомнил Витя.
Тетя Оля
положила пирожок назад в тарелку, из его откушенной части вывалился
кусочек желтка и упал на расстеленную газету.
Она на
мгновение задумалась, но не найдя что возразить,
ответила:
– Ну ладно.
Бег так бег. Давай сходим, почему нет, – женщина чуть заметно
улыбнулась. Нравился ей Витя, хороший, смышленый мальчик. Она
всегда думала, то его ждет светлое будущее. А спорт и светлое
будущее идут рука об руку – об этом она слышала по телевизору.
Причин не верить обаятельному Николаю Озерову, сообщившему это
сентенцию, у нее не было.
Получив
согласие, Витя тут же расслабился и набросился на пирожки, словно
его неделю не кормили. Он запивал их парным молоком и, не
переставая, что-то рассказывал – она не слышала, что именно, да это
было и неважно.