Холм кончился, крутой подъем и поворот направо вывел десант к базарной площади. Торговые ряды по причине позднего часа были, естественно, пусты, да и не особенно обширны: с два десятка крытых дощатым навесом прилавков, за которыми еще копошились убиравшие свой товар – картошку и лук – заезжие торговцы.
– Туды, – распорядился Малюта, спрыгивая и разминая ноги. – Шевели копытами.
Они пересекли площадь и, оставив телегу на углу у трехэтажного домика, постучались в дверь соседнего здания.
– У-езд-но-е каз-на-чей-ство, – по слогам вслух прочитал Сусанин, водя пальцем по бронзовой табличке и недоуменно оборачиваясь к Скуратову. – Валютный банк, что ли?
– У них вход со двора, – чему-то улыбаясь, пояснил Малюта, продолжая колотить сапогом в дубовую дверь. – За кредитами – всегда со двора. Ниже читай.
– Рузская краеведческая кунсткамера, – перешел ко второй табличке ветеран русско-польских баталий. – Режим работы… Короче, ясно. Закрыто уже.
– Откроют, – заверил бородатый капитан Скуратов. – Я слово секретное знаю. У хранителя здешнего квартирка при музее.
– Ну кто там еще на ночь глядя? – раздался из-за двери старческий голос, и удерживаемая колодезной цепью дверь приоткрылась на ширину ладони. Мерцающий огонек свечи осветил добродушное пожилое лицо грузного и явно подслеповатого хранителя провинциальной кунсткамеры.
Скуратов, воровато оглянувшись, сунул в щель какую-то серебряную монету.
– Батенька мой! – ахнул, поднося монету к носу, хранитель. – Это ж целковый Святослава. Его ж, поди, и в Ермитаже нет. Вы его в фонд музея жертвуете?
– Нет, – уточнил Скуратов. – Но на экспертизу вам дам.
– Это одно и то же, – заверил хранитель, пристроив на приступок подсвечник. – Погодите, господа, погодите. Тотчас и открою.
Дверь прикрылась, что-то загремело, защелкало, зазвякало, и дверь – на этот раз настежь – открылась вновь.
– Проходите, господа…
Десантники вознамерились было тихонько просочиться в дом, но в этот момент сзади раздался суровый голос:
– В столь поздний час и в столь грозное для Отечества время шляться после десяти по городу возбраняется! Па-апрошу документы, судари!
Скуратов обернулся.
– Полицмейстер здешний, – представился суровый обладатель баса, – Бушин.
– Гвардии капитан Бельский, – выступая под свет чахлого площадного фонаря, отрекомендовался Малюта