На второй день Задов сжалился и уже поздно вечером постучал в дверь домика Нестерова. Летчик сидел в расстегнутом кителе перед столом, покрытым клеенкой. Его руки бесцельно перебирали детали редуктора, разложенные перед ним. Запавшие глаза блуждали. Он что-то бормотал себе под нос.
– Петр Николаевич, – сказал Задов, криво улыбаясь и поправляя папаху, сдвинутую набекрень. – Не надо так переживать. Это мы так с Хохелом пошутили. – Он молча взял с клеенки свой болтик и ушел, осторожно закрыв за собой дверь.
В вечерней тишине над отрядом разнесся рев, напоминающий гудок парохода в тумане.
Вахтенный офицер на подводной лодке на всякий случай скомандовал срочное погружение, приняв рев Нестерова за сигнал тревоги. Субмарина легла на грунт рядом с причалом.
Этой же ночью дежурный по отряду поймал Нестерова при попытке вскрыть оружейную комнату. Ему на десять минут срочно понадобился ручной пулемет и пара гранат.
Утром все в отряде хохотали. Задов и Хохел заперлись на гауптвахте и через окошечко в бронированной двери уныло просили прощения. Нестеров в ответ скрежетал зубами и маленькой отверткой безуспешно пытался отогнуть бронелист. Его увел к себе Дуров, взяв под локоток: пить чай с травками. Летчик пару раз обернулся и погрозил кулаком железной двери гауптвахты. Из окошка внимательно смотрели две пары глаз. Выходить Задов и Хохел не спешили. Они остались в камере еще на десять суток, но уже на официальном основании.
Нестеров после перенесенного стресса перестал ждать аэроплан. На редуктор он даже смотреть не мог без содрогания – сразу начинала дергаться щека.
* * *
Владимиров спал, и ему снился сон.
Взлетная полоса, вылитая из бетона, была раскалена палящим афганским солнцем. Вылет из кабульского аэропорта задерживался. Погрузка в транспортный самолет откладывалась. Он с сослуживцами, срок командировки которых закончился, томился в ожидании отправки в Термез. В плавящемся мареве, как мираж, появилось лицо начальника штаба полка и глумливо сообщило сквозь зубы: «В горах Гиндукуша еще много работы для товарищей десантников. А посадка в транспортник будет, обязательно будет, но не для них». Лицо медленно растаяло в воздухе вместе с остатками сна.
Владимиров проснулся в холодном поту. О своей «работе» в Афгане вспоминать не хотелось. Это была его первая командировка.