Я чувствовала, что момент
предложения «руки и сердца» приближается, и наслаждалась этим,
когда внезапно пропел сигнал моего коммуникатора.
Я со вздохом достала его из
сумочки, привычно распахнула тонкий лист экранчика и озадаченно
уставилась на него.
Под иконкой со знакомой
фотографией было написано «Ваня», а сбоку помигивал красный огонек
защищенной кодированной линии.
Я подтвердила режим шифрования
и нажала на прием.
На экране появилось лицо
старого друга. Иван заметно пополнел и поднабрался солидности.
Сейчас он смотрел на меня с каким-то непонятным беспокойством и
даже тревогой.
– Здравствуй, Настя. Можешь
говорить?
– Конечно! – улыбнулась
я.
– Только, пожалуйста, отойди от
других людей, чтобы никто не слышал. И гарнитурой не пользуйся. Ее
легко перехватить.
– Ладно… – я удивилась таким
шпионским ухищрениям. – Рома, я на минутку выйду.
Мужчина кивнул с легким
неудовольствием.
Я быстро поднялась и вышла на
улицу.
Было прохладно, и я поежилась.
Буркнула Ивану, поднеся комми к самому лицу и уменьшив
громкость:
– Я слушаю.
– Настя, у меня для тебя
закрытая информация. Наверное, ты об этом через какое-то время и
так узнаешь, но лучше я сам тебе скажу прямо сейчас.
– Да, Ваня? – в животе
заворочался холодный комок непонятного страха.
– Я два года как перебрался в
Крымскую астрофизическую, – начал он издалека. – Ты знаешь, она
большая. И Солнце смотрим, и за планетами приглядываем, и я со
своими нестабильными звездами при деле. Сейчас Марс на обратной
стороне Солнца. Он выше него почти на четыре градуса, так что
наблюдать очень трудно, но можно.
– Что там? – встревожилась я не
на шутку. – Что-то со Светланой?
– Не знаю, мы с ней связь не
держим. Но соседи из центра космической связи несколько дней назад
жаловались, что радиосвязь через фотосферу Солнца проходит
отвратительно. Но я не о том. Беда с Фобосом.
Я закусила губу. Ваня
кивнул:
– Я не знаю, что на самом
деле у вас там произошло. Но явно не то, о чем говорится
в официальных отчетах. Просто так автоматические станции не
теряются, а космонавты не гибнут. И спутники не
раскаляются.
– То есть? – озадаченно
переспросила я.
– Резкое повышение температуры
поверхности, прорывы раскаленных газов через трещины. Такое
ощущение, что внутри спутника все расплавилось, а теперь он весь
прогревается.