– Кто вы?
Те, кого ты призывал.
– Покажитесь.
Кабинет вокруг Фауста преобразился с такой галлюцинаторной четкостью, что даже воздух заискрился. Комната равномерно осветилась так, что никаких теней не было, как будто каждый предмет воссиял изнутри совершенным светом. Вот стол, почти скрытый под бесполезными бумагами и сосудами из жаропрочного стекла, вот и магнит, и тут же крокодил, вот карты Ирланд аль-Кабира (что можно грубо истолковать как «Ирландец Великий» или «Величайший Ирландец») западной Атлантики, где обозначен каждый каменный город и названия подписаны изящным округлым почерком арабского географа Идриси, купленные, несмотря на опасения, у португальского путешественника, который клялся, что украл их из библиотеки самого Генриха Мореплавателя. Все было выполнено настолько достоверно, да к тому же португалец свидетельствовал это на смертном одре, бледный, едва ворочая языком, что Фауст не сомневался в их подлинности.
Радостное ощущение пронзило его, чувство триумфа, что наконец его исследования привели к цели.
– Кто вы? – переспросил он.
Из небытия сама собой сформировалась фигура. Подобно Протею и выглядя как чудовище, она неустанно принимала разные обличья, однако ни на чем не остановилась. Блестящая кожа и глаза, напоминающие черные камни, как у ламантина, уступили место живому образу витых, как лианы, труб, растущих на грубом каркасе дубовых досок. Цветок свернулся, превратился во влажное отверстие, которое поглотило само себя и дало побеги в виде металлических кристаллов. Когда Фауст попытался рассмотреть это существо, у него стало резать глаза и подвело живот, ибо поверхности гостя беспокойно тыкались друг в друга, словно состояли из очень многих измерений и эти измерения никак не могли правильно воссоединиться. Чтобы смотреть на такое, приходилось внутренним чутьем (смутно, как в скверном сне) постигать вселенную, где четыре правильных угла могут сложиться в треугольник или шесть кубов превратиться в шар.
– Имя нам легион. Сотни таких библиотек, как сожженная тобой, не сумеют вместить наше имя.
– Что ж, начинайте, а я скажу, когда остановиться. Ответьте мне, кто вы или что вы.
Опустив то, что можно было назвать пальцем, в камин и поворошив им в золе, существо четко написало черным на белой оштукатуренной стене: