Макс сделал ментальное усилие с намерением подавить Родослава
волей, загнать его куда-нибудь поглубже в подсознание и там
запереть, хотя бы на время, чтобы поразмыслить в тишине над выходом
из создавшейся ситуации. Как ни странно, это принесло результат --
Родослав умолк, затем попытался что-то вякнуть, но уже как-то
невразумительно, затем его голос донесся, как сквозь вату, и затих
вовсе. Макс вздохнул с облегчением.
Он никак не мог отделаться от ощущения, что делит мозги не с
древним могучим волхвом, а с прыщавым подростком, изо всех сил
пытающимся выдать себя за могучего волхва. Отчасти дело было в
языке. С одной стороны понятно, что Родослав использовал только
известные Максу слова и обороты, с другой стороны сам Макс так не
говорил. Дело не в словарном запасе, а в том, о чем идет разговор.
Весь опыт Макса кричал, что чем больше в человеке реальной крути,
тем он меньше хвастается, больше помалкивает, а если говорит, то по
делу. Родослав же тарахтел так, словно боялся, что его не воспримут
всерьез. Это было странно, это настораживало, это следовало
обдумать, чтобы самому не попасть впросак. Но как о таком думать,
если тот, о проведении которого ты размышляешь, использует для
мышления тот же мозг? Но вот если его заткнуть -- дело другое.
Впрочем, все равно никакой стройной теории не рождалось. Просто
ощущение создавалось -- подросток, и все тут. Он не мог не быть
волхвом, так как слишком много в его истории соответствовало
наблюдаемым фактам, но при этом голос в голове совершенно не
вязался с образом белобородого старца в длинной рубахе.
Макс задумался. В принципе, Родомир ничего не говорил о своем
возрасте на момент перехода в другой мир. Он рассказал лишь, что
родился в третьем поколении, как результат некой родовой евгеники,
селекции, искусственного отбора. Речь ведь действительно могла идти
о подростке, который с рождения обладает магической мощью. С
нечистью подросток тоже мог сражаться, почему нет? Кстати,
интересно, раз она была в этом мире, осталась до сих пор или
нет?
Эту мысль Макс додумать не успел, так как снаружи, за дверью
каморки, раздался шум, весьма похожий на короткую драку. Затем
лязгнул засов, дверь со скрипом отворилась, и в тусклом ночном
свете, проникающем через выбитое окно подвала, Макс разглядел
здоровенного бомжа с обрезком водопроводной трубы в руке. Двое
других, те, что привели сюда Макса и заперли, валялись на пыльном
полу. У одного из затылка густо текла кровь. Но Макса удивил не
столько поворот ситуации, сколько ночь на улице. Ему казалось, он
провел в заключении не больше четырех часов, а оказалось, что почти
сутки. Похоже, диалог внутри головы как-то повлиял на восприятие
времени. Это надо учитывать.