- Эта штука – настоящее произведение искусства, - замечаю, разглядывая осколки замурованного в прозрачный пластик зеркала. – А ты как? Без шлема?
- Мне не впервой, и у меня нет таких длинных волос… - его взгляд переключается на мои волосы, и я наблюдаю завораживающую метаморфозу – он становится тяжёлым, тягучим, - как у тебя… - добавляет глухим голосом.
Его рука ныряет под мои волосы, разделяя их на пряди, тянется вниз, и я краем уцелевшего сознания фиксирую собственное головокружение. Мои слабые руки едва удерживают раритетный шлем, пальцы вжимаются плотнее в пластик, чтобы не выронить, но уже через мгновение виновник моей потерянности отрывается от меня и быстро заносит ногу над своим конём цвета гнилой вишни. Одно это движение впечатывается в мой мозг оттиском стирающей всякие нравственные рамки маскулинности. Спорить с ней бесполезно – я ощущаю желание не отдаться, нет – подчиниться. Вручить себя воле мощного потока мужской энергии.
Я надеваю шлем, удивляясь той уверенности, с которой собираюсь присоединиться к зовущему взглядом, своей молодостью и кудрявой чёлкой байкеру. Берусь за его плечи, сажусь рядом, благо ткань платья тянется, как резина, он отворачивается, скрывая довольную улыбку, и предупреждает:
- Если не опустишь руки ниже, рискуешь не удержаться.
И я перекладываю их ниже… обнимаю его талию, сцепляя пальцы в замок, чтобы не чувствовать волокна брюшных мышц, тепло кожи, движение дыхания.
Мотоцикл резко срывается с места, оставив позади облако дыма, встряхнув сонные подъезды жилой зоны даунтауна своим безобразно дерзким рокотом. От неожиданности из меня вырывается не то стон, не то смех, не то возглас – нечто несуразное и по-детски несдержанное. Сгорая от стыда и мучаясь от неловкости, я размышляю о том, как вообще власти позволяют такому громкому виду транспорта рассекать по улицам города? Но, оказавшись за его пределами - на первом шоссе, теряю всякие остатки чопорности и предвзятости, потому что на меня обрушивается спектр всех возможных и доступных человеческому существу эмоций. Собравшись во мне в одно и то же время, в одной растянувшей свой хвост точке, они грозят разорвать слабое женское сознание дичайшим, захлёстывающим восторгом. В этот сумасбродный, яркий, острый, будоражащий новизной момент мне кажется, что моё сердце попрало все анатомические законы и опустилось куда-то в район желудка. Страха, безудержного восторга и беспрецедентного кайфа так много, что, не выдержав их напора, я закрываю глаза и утыкаюсь носом в чёрную пропахшую бензином и сигаретным дымом кожу куртки, отделяющей мои губы от развернувшейся передо мной спины.