– Вот тебе и на! – проговорила хозяйка. – Воды больше нет! – и помолчала.
Девочка затаила дыхание.
– Ба! – продолжала Тенардье, рассматривая стакан, наполненный до половины. – Хватит и этого.
Козетта снова взялась за работу, но больше четверти часа еще чувствовала, как сильно колотится у нее в груди сжавшееся в комок сердце.
Она считала каждую протекшую минуту и страстно желала, чтобы поскорее наступило утро.
Время от времени кто-нибудь из посетителей поглядывал в окно и восклицал: «Ну и тьма! Хоть глаз выколи!» Или: «В такую пору без фонаря только кошке по двору шататься». И, слыша это, Козетта дрожала от страха.
Вдруг вошел один из странствующих торговцев, остановившихся в харчевне, и грубо крикнул:
– Почему моя лошадь не поена?
– Как не поена? Ее поили, – ответила Тенардье.
– А я вам говорю нет, хозяйка! – возразил торговец.
Козетта вылезла из-под стола.
– О сударь, право же, ваша лошадь напилась, она выпила ведро, полное ведро, я сама принесла ей воды и даже разговаривала с ней.
Это была неправда. Козетта лгала.
– Вот тоже выискалась, сама от горшка два вершка, а наврала с целую гору! – воскликнул торговец. – Говорю тебе, мерзавка, лошадь не пила! Когда ей хочется пить, она по-особому фыркает, уж я-то ее повадки отлично знаю.
Козетта настаивала на своем и охрипшим от тоскливой тревоги голосом еле слышно повторяла:
– Пила, даже вволю пила.
– Хватит! – гневно возразил торговец. – Ничего не пила. Сейчас же дать ей воды, и дело с концом!
Козетта залезла обратно под стол.
– Что верно, то верно, – сказала трактирщица, – если скотина не поена, то ее следует напоить.
Она огляделась по сторонам:
– А где же другая скотина?
Заглянув под стол, она разглядела Козетту, забившуюся в угол, в противоположном его конце, почти под самыми ногами посетителей.
– Ну-ка вылезай! – крикнула она.
Козетта выползла из своего убежища.
– Ты, собачье отродье! Ступай напои лошадь!
– Но, сударыня, – робко возразила Козетта, – ведь больше нет воды.
Тенардье настежь распахнула дверь на улицу:
– Так беги принеси. Ну, живо!
Козетта понурила голову и пошла за пустым ведром, стоявшим в углу около очага.
Ведро было больше ее самой, девочка могла бы свободно поместиться в нем.
Трактирщица снова стала к очагу, зачерпнула деревянной ложкой похлебку, кипевшую в кастрюле, отведала ее и проворчала: