Ждали они долго, глядели в темь леса, изредка перебрасывались словами. Но собаки спали, не чуя приближения чужого человека.
Матвей поднялся.
– Надо в сушину поколотить, а то в такую-то темень и мимо можно пройти.
Он взял топор и обухом ударил в сухой кедр. Эхо подхватило гулкий стук и понесло по тайге, тревожа зверей и птиц.
Ждали еще часа два, но никто не приходил.
– Охотники новые объявились, – сказал Матвей.
– Нет, Матюша, наверняка кто-нибудь заблудился. Сам посуди: зачем охотники стрелять будут ночью? Да и кто сюда пойдет? Все знают, что тайга эта наша, – настаивал на своем дед Фишка.
Матвея клонило ко сну. Ночь была уже на второй половине.
– Иди, Матюша, спи, а придет кто – я тебя разбужу, – предложил старик.
Матвей докурил цигарку, окурок бросил в костер и ушел в избушку.
Дед Фишка долго сидел, курил трубку, прислушивался. Но потом и он запрокинул голову на чурбак и захрапел так громко, что собаки подняли морды и осмотрелись. Ни ночью, ни утром на стан никто не пришел.
Охотники посоветовались и решили походить по тайге, поискать несчастного. Друг ли, недруг ли это, был, но раз попал человек в беду, надо выручать. Испокон веков так было заведено у охотников.
До полудня ходили они по тайге, кричали и стреляли из ружей, но никто не отзывался.
Прежде чем повернуть к стану, в долинке присели на колоду покурить.
Не успели завернуть цигарки – на взгорке залаяли собаки. Дед Фишка вскочил, побежал мелкими, скорыми шажками.
Собаки лаяли совсем не так, как лают на зверя, – не заливисто, а сердито, и рычаньем.
Когда Матвей взбежал на взгорок, дед Фишка стоял без шапки и, крестясь, бормотал:
– Господи Иисусе, пронеси и помилуй!
Перед ним лежал скрюченный бородатый человек. Он был мертв. По изуродованному лицу ползал зеленый червяк-землемер. Возле мертвеца валялись капсюльное ружье и длинный еловый сучок.
Дед Фишка обернулся, посмотрел на Матвея, как бы спрашивая, за какую провинность Бог послал им такое наказание.
Несколько минут они молча глядели друг на друга.
– Надо в карманах пошарить, – решил наконец Матвей. – Может быть, бумаги какие есть. Обличье незнакомое.
Дед Фишка нерешительно, с опаской опустился на колени и несмело стал ощупывать карманы. Ни в карманах, ни в кожаной сумке бумаг никаких не оказалось. Из-за пазухи дед Фишка вытащил холщовую тряпку, завязанную узелком.