– Эх, Евдоким Платоныч, и пошто ты Нюрку за меня не выдал?
– Ты не горюй, Дема, мы с тобой и так родня. А Матюха – ну его к лешему, он таежный человек, не хозяин. Не будет Анне житья с ним, вот увидишь.
Они обнимались и пели песни. Напившись, Евдоким свирепел, бил работников, сноху, сыновей. Его связывали вожжами, укладывали на кровать.
Протрезвившись, он кричал:
– Эй вы, изверги, развяжите!
Младший сын Дениска развязывал его.
Евдоким спрашивал:
– Кто вязал?
– Известно кто – мама с дедом, – других ты одним взмахом засек бы.
– Буянил? – допытывался отец.
– Ну, а то нет? За то и связали.
– Сильно буянил?
– Сильнее некуда. Тереху ударил, Михайле чуть глаз не вышиб, Аринке кофту порвал, у мамы чайник из рук вышиб.
– Разбился?
– Он не железный, пополам разлетелся.
– Ф-фу, черт! Принеси мне капусты, да побольше.
Дениска приносил чашку квашеной капусты. Евдоким съедал ее не отрываясь.
После таких попоек он часами лежал в постели, потом поднимался, и гневный голос его снова гремел в разных концах двора.
2
Матвей не сразу разобрался в том, что произошло на селе за годы его отсутствия. Вначале он заметил только, что Юткины еще больше разбогатели. Но летом, часто бывая в селе и всякий раз навещая своего однополчанина – Антона Топилкина, с которым еще больше сдружился во время солдатчины, Матвей понял, откуда взялось богатство тестя. Половина села ходила в неоплатном долгу у Юткиных и Штычковых. Из бедняков, вроде Топилкиных, они выжимали последние соки. И впервые зародилось в это лето в душе Матвея острое неприязненное чувство к жадному и жестокому по характеру Евдокиму Юткину, которого он и раньше недолюбливал. Дружба Евдокима с Демьяном заставила Матвея после того случая на охоте подозревать тестя еще и в недобрых замыслах. А вскоре произошли события, заставившие Матвея порвать всякие отношения с родней своей жены.
На Святках, перед Новым годом, Демьян Штычков запряг лошадь и поехал по селу выколачивать долги. Он поднялся на гору и остановился у старой избы Ивана Топилкина. Старик Топилкин пилил дрова.
– Открывай, дед Иван, амбар, за долгами приехал! – закричал Демьян.
– Благодетель ты мой, Демьян Минеич, отсрочь до нового урожая! Всего-то три пудовки хлеба осталось, – просил старик.
Не слушая его, Демьян пошел к амбару и широко распахнул дверь.