– Нет.
– Тогда почему же…
– Я уже объяснял тебе. – Он подался вперед, сел, положив локти на колени и сцепив пальцы. – Я не имею права впутывать тебя в это. В мою жизнь и… в мою смерть. Я и сейчас…
– Ты не думал, что есть еще мои собственные желания? – очень спокойно поинтересовалась Дарина.
– Да… Извини. Я эгоист. – Иэн с силой провел ладонью по подбородку. – Думаю только о себе. Чего же хочешь ты?
– Тебя.
Он замер, кажется, даже дышать перестал.
– В каком смысле?
– Во всех смыслах, – Дарина положила салфетку. – Я хочу, чтобы ты перестал бояться меня.
– Я не боюсь тебя, – сказал Иэн спокойно. – Я не желаю, чтобы ты несла мою боль, вот и все.
– Ты опоздал. – Дарина с аппетитом вонзила зубы в куриное крылышко и продолжила, прожевав: – Мне кажется, я уже взяла от тебя часть боли. Ведь если ее разделить на двоих, нести будет легче, как считаешь?
– Тебе будет тяжело: до этого у тебя не было этой боли.
Дарина оставила крылышко в покое; глаза ее потемнели, будто впитали эту самую боль.
– Да, тут ты прав, – медленно сказала она. – Твоей боли у меня не было. Была своя. И, поверь, для меня она нелегка. Так что не говори мне, что я могу и чего – нет. Ты меня не знаешь.
Он долго молча смотрел на нее.
– Ты права. Я не знаю тебя. Именно поэтому я не имею права…
– Ты хочешь сказать, что после сегодняшнего дня мы с тобой не увидимся больше? – прервала она его.
– Да.
– Извини, но, по-моему, ты бежишь сам от себя. И от меня заодно.
– Вовсе нет.
Дарина еле удержалась, чтобы не швырнуть в него чем-нибудь. Господи, неужели все мужчины такие твердолобые?
– Ты мне не веришь?
Иэн встал, шагнул к ней и опустился на колени перед ее креслом.
– Я верю тебе, – прошептал он, протянул руку и коснулся ее волос. – Но я не хочу, чтобы ты смотрела, как это происходит. – Он опустил руку и отвернулся.
– А если я сама выбираю это?
– Я не могу позволить тебе. Это неправильно.
– Какое право ты имеешь указывать мне, что делать? – взвилась Дарина. – Какое…
Он не рассердился, вопреки ее ожиданиям.
– Ты сама согласилась: всего одна ночь. У тебя и у меня. Всего одна. Давай не будем тратить ее на споры, которые ни к чему не приведут.
Воспоминание об Эване было подобно ведру ледяной воды, обрушившейся на нее. Что она недавно говорила Беатрис? «Брак священен, и я не предам клятвы, которые давала перед алтарем». Где теперь все эти принципы?