О семье он даже и не думал. Те с
позволения сказать «дамы», которые интересовались им, Дымка совсем
не интересовали. И так бы все и шло дальше, но их дом, пусть
старый, пусть разваливающийся и неуютный, лет пятнадцать назад
просто сгорел. И на этом все, погорельцы просто разошлись по
родственникам, у кого были. А такие как он оказались на улице. И
все, с этих самых пор единственным стремлением стало пережить еще
один день. Интересных, грустных, веселых, а частенько и страшных
историй в его жизни было много. Но благодаря своему необычному
везению. Которое было напрямую связано с его опытом и невероятной
интуицией, мужчина и получил кличку Дымок. Он частенько занимался
попрошайничеством в подземных переходах и около магазинов.
Иногда даже пел надтреснутым
противным голосом дембельские песни под старую расстроенную гитару.
Удивительно, но именно эти песни давали больше всего дохода. В чес
же тут была опасность. А в том, что нищих, которые просят милостыню
и поют жалостливые песни, и которые живут сами по себе, таких почти
нет. Как правило все попрошайки находятся под «крылом» бандитских
группировок самого низшего пошиба. А наш герой раз за разом утекал
от них, как дым. Единственная встреча в темном переулке, когда его
зажали в тупике, и отступать было некуда, закончилось тремя трупами
бандитов, и шрамом на животе у Дымка, все-таки в армии он не только
портянки подсчитывал и патроны списывал. Кое чему бравые
разведчики, тренирующиеся в их спортзале, любопытного парня,
научили.
То время он вспоминал с ностальгией.
Точнее больницу, где он провел пару недель. Чистые простыни,
нормальная регулярная еда. С его точки зрения, конечно, нормальная,
симпатичные медсестры и заботливые санитарки. Наверное, он один из
немногих, кто воспринимал условия постсоветской государственной
медицины, как нормальные, и даже очень хорошие. Еще раз посмотрев
на звезды, Дымок аккуратно загасил докуренную до самого фильтра
сигарету, не дай бог его убежище загорится. Это будет очень плохо.
Огня он, со времен того самого пожара боялся так, как ничего
другого. Даже костра не разводил, без крайней необходимости. С
кряхтением поднялся, с сожалением положил пустую бутылку в мешок,
отодвинул тяжелый чугунный люк, и полез в мрачный темный зев. Когда
он уже хотел поставить ногу на знакомую, в течение многих лет,
ступеньку, ее под ногами не оказалось. И с громким криком: