Мы уже собирались выступить, когда к дому подскакал всадник; он отвел дона Мариано в сторону и что-то ему сказал. Говорил он негромко, но судя по его виду и возбужденным жестам, я понял, что дело серьезное. Как только разговор кончился, всадник повернул лошадь и ускакал. Дон Мариано, подойдя ко мне, сказал:
– Сеньор, мне очень жаль, но я не смогу пойти с вами. Меня неожиданно вызывают в другое место; но пусть это не мешает вашему развлечению. Гаспардо отведет вас туда, где водятся фламинго; и вы сможете подстрелить, сколько захотите, и без моего участия. Я вскоре вернусь, и мы вместе пообедаем. Так что теперь адиос. Хаста ла тарде.[11]
С этими словами он сел верхом и торопливо уехал.
Такое изменение программы и неожиданный отъезд хозяина не показались мне чем-то необычным. Я даже догадывался о причине. Не впервые видел я незнакомцев в его доме, они торопливо приходили и уходили. Что это, как не «Куба либре»?
Поэтому эксцентрическое поведение хозяина не удивило меня в то утро, как не удивляло и раньше. Но когда мы выезжали, что-то подсказывало мне, что приближается опасность, что в атмосфере «вечно верного острова» накапливается электричество, готовое разразиться ужасной бурей; а молниями этой бури будут горящие дома, ее громом – рев пушек, а дождем – алая кровь.
Испытывая это неприятное предчувствие, которое никак не мог объяснить, я потерял всякий интерес к охоте и даже собирался совсем отказаться от нее. Пребывание в доме казалось мне гораздо более привлекательным.
Но тут мне пришло в голову, что дону Мариано покажется странным, если я останусь в доме в его отсутствие; тем более что он видел меня верхом и готовым к отъезду. Он еще не знал о нежных отношениях, установившихся между мной и его сестрой.
Соображения деликатности решили дело: пришпорив лошадь, я двинулся вперед в сопровождении Гаспардо.
Конец ознакомительного фрагмента.