– Его поведут десять моих пастухов. Твоим людям первое время будет тяжело с ними. Мои останутся и научат.
– Это хороший довесок к подарку, – согласился Константин. – Постараюсь ответить тем же.
– Я буду ждать твоего подарка, – негромко произнес хан и шепнул на ухо, обнимая князя на прощание: – К лету.
Больше он ничего не произнес, молча повернул коня обратно к своему становищу.
– Дорогой твоя плата за табун будет, княже, – вздохнул Епифан, когда они двинулись в обратный путь к Азову.
– Не плата, а отдарок ответный, – строго поправил князь. – Или ты забыл, как он меня из тенет[35] брата Глеба выручал вместе с Ратыпей, – и попрекнул строго: – Плоха у тебя память.
– Да помню я, – буркнул Епифан. – А все же… – не договорив, он только вздохнул и махнул рукой.
А ведьмак ничего не говорил. Он уже спал, лежа в телеге и сладко посапывая. Верхом Маньяк почему-то напрочь отказывался ездить, и именно потому пришлось для поездки к половцам позаимствовать у того же Леща небольшой возок. Впрочем, просиживать каждую ночь у княжеского изголовья – это не шутки. И ведь если бы просто просиживать, а то еще и подпитывать его. К утру Маньяк валился как подкошенный и тут же начинал басовито храпеть. Впрочем, свое дело он исполнял на совесть. Тяжелые сны с черными безликими незнакомцами Константину изредка еще снились, но он даже не успевал испугаться как следует, потому что почти моментально картинка кардинально менялась, и он оказывался где-то в очень хорошем месте и с очень хорошими людьми. Правда, что самое интересное, нынешняя Русь в его сновидениях практически отсутствовала.
«Это потому, – пояснял сам себе бывший учитель истории, – что я ею досыта уже наелся».
– Как ты только чувствуешь, когда вмешаться надо? – спросил он как-то раз у ведьмака.
– Ты же знаешь, кто я, – ответил Маньяк. – А объяснить тебе мне не под силу. Нет таких слов, да и не поймешь ты.
Глава 2
Корабли бросают якорь
Будь милостив, доступен к иноземцам,
Доверчиво их службу принимай.
Со строгостью храни устав церковный…
А. С. Пушкин
Едва прибыв в Азов, Константин заторопился с отъездом. Все, что от него зависело, он сделал и даже с лихвой. Помимо табуна с сердито похрапывающими жеребцами и столь же норовистыми кобылами, Данило Кобякович выделил для рязанского князя еще одно стадо.