– Что ты готовишь?
– Спагетти!
Догадаться было нетрудно. Фелисия умела готовить всего три блюда – яичницу, стейк и спагетти.
– Отлично. От спагетти можно потолстеть на пять фунтов, но какое это сейчас имеет значение.
Они ужинали при свечах, и Кейт была рада компании подруги. Она уже отвыкла от общения с людьми, не считая Тома. Фелисия добавила в ее унылую жизнь перца – правда, гораздо больше, чем требовалось. Переперчила, без умолку развлекая Кейт рассказами о том, кто с кем переспал, кто кого повысил, уволил, а кто вообще оказался геем. Но подруга слушала невнимательно и не разражалась хохотом при каждом удобном случае, как раньше.
– Что с тобой, моя радость? Почему ты такая зеленая? Из-за спагетти?
– Да нет, все проклятые вишни.
Гнетущая, гложущая боль в животе вновь вернулась, став еще сильнее.
– Вишни, как бы не так. Ты просто устала. Иди поваляйся на диване. Или хочешь лечь в кровать?
– Я не устала. – Скорее разнервничалась, но после встреч с Томом она нервничала всегда. Пришлось снова лечь на диван и дразнить Фелисию уже оттуда:
– А может, и впрямь не вишни, а твои прескверные спагетти.
– Иди ты знаешь куда? Я готовлю лучшие спагетти на всем Западе!
– Мама мия, донья Фелисия!
Подружки продолжали болтать и смеяться, Фелисия приготовила себе еще мартини, но Кейт становилось все хуже и хуже.
– Пожалуй, все-таки лягу в кровать.
– Спокойной ночи. – Фелисия улыбнулась Кейт, и та пошла в свою комнату. Посуда была уже вымыта. Хорошо, что Фелисия приехала! Кейт захотелось сказать это еще раз, но слова были бы уже лишними.
В девять Кейт уже спала, а Фелисия устроилась на диване с книжкой. Да, неделя выдалась трудной, но она не так уж устала. Просто ей было приятно расслабиться, сидеть и читать, ни о чем не беспокоясь. Она так увлеклась сюжетом, что оторвалась от книги лишь в час ночи, услышав, что Кейт возится у себя в комнате. Присмотревшись, Фелисия увидела полоску света из-под двери.
– У тебя все хорошо? – Фелисия нахмурилась, ожидая плохих новостей. Но голос Кейт был бодрым.
– Да.
– Живот прошел?
– Хм… нет.
Пару минут спустя Кейт вышла из комнаты, облаченная в бело-розовую ночную рубашку, и застыла в дверном проеме. Она казалась маленькой девочкой, только непомерно раздутой, и на лице ее сияла широкая улыбка.
– Фелисия… – прошептала она, и улыбка стала еще шире.