Или сбежит из колледжа, станет волонтером на горнолыжных курортах. Или учительницей, медсестрой, пожарным… черт возьми, да откуда ей знать? Глупый Том.
Он снова улыбнулся той лучезарной улыбкой, от которой она таяла и растекалась в лужицу.
– Сколько тебе лет, Кейт?
Он задавал тьму-тьмущую вопросов и смотрел при этом так, словно ему давно уже все было известно о Кейт, а спрашивал он просто для проформы. Иногда ей казалось, что он и так знает все ответы.
– В прошлом месяце исполнилось восемнадцать. А тебе?
– Двадцать восемь, любовь моя. На десять лет больше, чем тебе. Почти старость. В моей профессии, во всяком случае. – Произнося эти слова, он заметно напрягся.
– А что будет, когда ты выйдешь в отставку?
– Станем вместе торговать косметикой в Саксе.
Она рассмеялась. В нем, должно быть, под два метра роста. Представить себе Тома Харпера, продающего что-нибудь меньше линкора, было весьма затруднительно.
– Чем вообще занимаются футболисты в отставке?
– Женятся. Заводят детей. Пьют пиво. Толстеют. Продают страховку. Мало ли хороших вещей в жизни?
– Это так ужасно!
Она чуть заметно улыбнулась, глядя на море. Рука Тома легла ей на плечи.
– Ты считаешь? – Он задумался о продаже страховки, а потом вновь посмотрел на Кейт: – Разве жениться и завести детей – ужасно, Кейт?
Она пожала плечами:
– Не знаю. До этого еще так далеко!
– Ты совсем юная, – сказал он таким рассудительным тоном, что Кейт не смогла сдержать смех.
– Да уж, дедуля.
– Так чем ты думаешь заниматься, когда закончишь колледж?
– Честно? Хочу поехать в Европу. Поживу там пару лет, повеселюсь, поработаю, а там видно будет. Наверное, к тому моменту я буду уже по горло сыта учебной дисциплиной. – Учиться ей предстояло три года.
– Вот как ты это называешь. Дисциплина… – Он улыбнулся при мысли о веселой, немного шумной толпе богатеньких детишек, которых видел на вечеринке. Все отправились в Стэнфорд. Все при деньгах, красиво одеты, у каждого – припаркованный у обочины тротуара новенький «Морган» или «Корвет». – А в Европу – это куда?
– В Вену или в Милан. Может быть, в Болонью или в Мюнхен. Я еще не решила, но в какой-нибудь маленький город.
– Так-так.
– Ой, перестань! – Ей невыносимо хотелось поцеловать его. Она улыбнулась в темноту. Сидит, можно сказать, в объятиях Тома Харпера. Бо́льшая часть женщин слюной бы изошла при одной мысли о таком. А они сидят и болтают, как дети, обо всем подряд, и его рука лежит у нее на плече. Ее родители ничуть не обрадовались бы. При этой мысли она с трудом сдержала смех.