- Так я и поверила вам и вашему
Карлу! – воскликнула Юнна. Каша в горшочке будто тоже пришла в
возмущение и побежала через край, - Под замок вас надо за такие
слова, бессовестный мальчишка! – продолжала ругаться Юнна, вытирая
печку, - Вы меня не обманите. Принц красивый как солнце и добрый
как ангел, это все знают!
Фред еще пуще расхохотался.
- Вы бунтовщик, наверное? – спросила
Юнна.
- Да, как вы угадали? За это меня и
сослали в Сальгейм, - довольно глядя на свое отражение в железном
бидоне, Фред поправил волосы.
- Ужас какой! И что же вы
натворили?
- Много будете знать – быстро
состаритесь. Лучше про себя расскажите.
Юнна отвернулась к печке. Девушка
будто вспомнила что-то тяжелое, неотделимое от нее, о чем на время
позабыла. Тем ни менее она улыбнулась.
- За меня вам все люди скажут.
Садитесь за стол, кормить вас буду.
Фред послушался. Он задумчиво смотрел
на Юнну, уронив голову на локоть, но не видел ее. Его мысли были
далеко. Гриндор никак не мог взять в толк, откуда взялась в народе
надежда на принца-спасителя. Зачем? Почему? Как можно возлагать
свою жизнь и жизни своих детей, жизни будущих поколений на
человека, которого они никогда не видели и вряд ли когда-нибудь
увидят? Это была слепая вера, религия своего рода, искоренить
которую будет безумно трудно. Сколько не учи человека, что его
жизнь только в его руках, сколько не уверяй, что каждый сам кузнец
своего счастья, он все равно будет хвататься за глупую веру во
всемогущего солнцеликого и ангелоподобного прекрасного принца,
который скоро придет и всех спасет. Надо только подождать, надо
только потерпеть еще годок-другой.
Но он не придет. Точнее придет, но
совсем в другом облике.
Юнна обернулась с тарелкой в руках,
но увидев лицо Фреда заливисто расхохоталась так, что чуть не
уронила посуду. Фред смутился и немедленно выпрямился.
- Простите меня, ваше благородие, но,
если бы вы сейчас видели свое лицо! Ха-ха! Неужели я своими шутками
настолько вас расстроила?
- Вам лишь бы насмеяться, - вздохнул
Фред.
- Хорошо, я больше не стану
насмехаться, так и быть. Вы на самом деле мне кажетесь очень
хорошим, смешным мальчиком…
- Что вы все заладили: мальчик,
мальчик, будто бы вполовину меня старше. Вам самой-то сколько
лет?
- Двадцать пять.
Фред приподнял бровь. Двадцать пять.
На вид Юнне едва ли можно было дать двадцать. Кроме того, по старой
иовелийской традиции выдавать девушку как можно раньше,
двадцатипятилетняя женщина должна быть уже десять лет как замужем.
Юнна же все еще жила в доме отца.