— Здравствуй, мама. Как дела? О, у меня тоже все отлично! — отчеканила я.
— Это я, Юмелия Никоновна, по вашему фирменному рагу так соскучился, — заулыбался Чиполлино. А мне захотелось шандарахнуть его чем-нибудь тяжелым, или в идеале – продырявить и другой бок. Для симметрии.
— Еще парочку ваших любезностей, и меня стошнит! — отчеканила я и поднялась по лестнице к маме.
Родительница бросила на меня укоризненный взгляд и вновь переключилась на своего обожаемого «Луняшу».
— Моя дочь так тебя и не кормит? — хмыкнула мама. — Кожа да кости!
— Кости там! — махнула я рукой в сторону кладбища. — А тут тонна гов…
— Муза! — повысила голос мать, а я закатила глаза и вздохнула. — Проходи, Луняша. А вы двое накрывайте на стол. Чай я заварила. Пироги в духовке.
— Сытые мы, — фыркнула я.
— Муза Эдуардовна! Живо на кухню! — скомандовала мать, а я предпочла не спорить. Скорее бы она уже подлатала Чиполлино, чтобы вернуться домой. Слишком много стресса для одного вечера. Недолго и умом тронуться. Не хватало еще переехать к маме и гонять с ней на пару всяких полтергейстов.
***
— Ты, Луняша, аккуратнее. Наступит день, когда моей дочери не с кем будет воевать, — заметила Юмелия Никоновна, накладывая на рану аккуратный шов.
Приятного было мало. Но мама Музы управилась быстро.
— Она умрет со скуки, если будет жить мирно, — хмыкнул я, едва заметно улыбаясь. Очень часто меня забавляли военные действия, которые вела Малышко.
Укол обезболивающего препарата еще действовал, да и рана была не особо глубокой. Меня больше заботила тишина, повисшая в соседней комнате.
Еще минуту назад Муза громыхала тарелками. А сейчас – словно мы с ее матушкой одни в доме.
— Скучаешь? — догадалась Юмелия Никоновна.
Думаю, ответ эта мудрая женщина знала и без моих слов.
Веселье исчезло, а я шумно выдохнул, провел рукой по лицу, думая, как лучше ответить. Скучал ли я по Музе и по минувшим дням?
— Прошлого не вернуть, — продолжала она. — У всех есть тайны. И все ошибаются. Но я видела, как светились глаза моей дочери год назад, и вижу в них печаль сейчас. Тебе нужно что-то делать, Луняша.
— Я как раз работаю над этим, Юмелия Никоновна, — признался я по секрету.
А мама Музы изогнула бровь, словно говорила: «Плохо ты стараешься, Луняша!».
— Хорошо, — кивнула, наконец, женщина. — Можно пить чай.