– Беатрис, я не хочу в
темницу, там холодно, сыро, и огромные крысы бегают, – прижимается ко мне
Мелани.
– Что ты, моя хорошая,
никто тебя туда не отправит, – глажу сиротку по голове. – Кто такая Нэн?
Временно сдаюсь, и мы
выходим из кабинета.
Пять минут давно
прошли, не успеваем, но мне все равно.
– Нэн, присмотришь за
ребенком? – наша стройная компания заходит на кухню, где герцог с доброй
улыбкой обращается к пухлой женщине в переднике и поварском колпаке.
Так человечно
разговаривает с прислугой, хм, не ожидала.
Женщина с любопытством
осматривает нас с Мэл, но от вопросов воздерживается.
– Конечно, ваша светлость.
Я угощу девочку пирожками, мы подружимся. Присаживайся на стульчик, тебя как
зовут?
Мэл вопросительно
смотрит на меня.
– Иди, все в порядке, –
улыбаюсь ободряюще. Кажется, этой женщине можно доверить ребенка. Надеюсь, она
не превратится в злобную гарпию, как только мы переступим порог.
– Мелани, – робко
произносит моя сиротка. – Спасибо.
Повариха протягивает ей
угощение.
– Отлично. Значит, мы
уходим, – резюмирует Бернар и тащит на выход.
Перед дверьми столовой
я останавливаюсь, как вкопанная.
– Эм, а что мне
говорить? – внезапно накатывает робость. – Я никогда не была невестой.
– Все бывает в первый
раз. И вы неплохо справлялись в кабинете. К тому же, я буду рядом, не бойтесь.
На растерзание шакалам не брошу, – Бернар берет меня за руки и так
проникновенно смотрит, что внутри болезненно сжимается сердце.
Еще и эти слова –
«рядом», «не брошу». Не помню, чтобы кто–то говорил мне такое. Даже в детстве.
– Ладно. Но если что,
вините себя! – произношу строго в попытке вернуть себе рассудок.
А то одно доброе слово,
и я растекаюсь лужицей. Вандербург, может, человек такой, вежливый сильно. Он
точно не придает глубокое значение словам, как я.
– Я готов рискнуть, –
он кивает и открывает двери.
– Матушка, отец, вот и
мы, – Бернар широко улыбается и заводит меня в столовую, поддерживая за талию.
– Присаживайся, дорогая.
Располагает по правую
руку от себя. Таким образом, мы оказываемся четко напротив его родителей. Я бы
предпочла другой конец стола, он как раз пустует. Может, они будут не против,
если я пересяду?
– Бернар, Сесилия непонятно
объяснила, что случилось. Надеюсь, ты просветишь, – слово берет отец
Вандербурга.