Илья и Виктор упали в грязь и судорожно, непривычным движением стащили с плеч автоматы. Казалось, прошла вечность, пока пальцы передвинули рычажки предохранителей акээсов на одиночную стрельбу.
Автомат – это вещь неимоверно громкая для стрелка. Особенно непривыкшего. Ожидая выстрела, держа и уже давя на курок, человек непроизвольно напрягается. И великое искусство воина – оставаться расслабленным даже во время стрельбы. Напряжены глаз и кисти. Все остальное – неважно. Или почти неважно. Никто из оставшихся троих не был искусным стрелком. И попадание Веселова можно расценивать как удачу, фарт, халяву. Но бой – это игра разума и меткости. Фарт нужен, но он зачастую зависит от необразованности противника. Ведь вести бой – это образование необходимо. Опыт.
Веселов встал над травой и попытался попасть в лежащего в двадцати метрах от него Виктора. Виктор, уже снявший с предохранителя автомат, в ответ выстрелил, собственно, не надеясь на удачу. А ее и не было. Он промазал. Но уже открыл огонь Илья. Первая пуля вошла в бедро предателя и убийцы. Вторая вонзилась в живот и, пробивая кишки, чуть завернула и вышла из-под ребер в боку.
Это пистолетная пуля отбрасывает человека. Она оболочная и тупая. При попадании оболочка сминается и пуля превращается в блин. Отсюда и получается маленькое отверстие на входе и вынесенных полчерепа на выходе. Автоматная пуля предназначена прошивать легкие бронежилеты. Зачастую она цельная. А иногда еще и со смещенным центром тяжести. Это самая веселая пуля. Войдя в живот, она может выйти где угодно, только не из спины. Таких в рожках солдат не было. Убило Веселова трассирующей пулей. Чирк – и тело. Но она не откинула стрелка, она не сбила его прицел, хотя и дернула тело. Мертвый палец надавил на курок, и ствол автомата, задираясь вверх, выпустил все оставшиеся в магазине заряды. И первые из них вошли в голову и спину Полянского. Два – один, лидируют предатели.
Илья, трясясь, поднялся над травой и посмотрел сначала на завалившегося врага, а затем на друзей, и, не в силах ничего ни сказать, ни сделать, он просто сел обратно на траву. Автомат выпал из его рук, а он, не заметив этого, все смотрел на изуродованное лицо Гуслинского. Повернуться к Виктору он просто не мог. Он смотрел в оцепенении, как из порванной ушной раковины Ромки на траву стекала кровь, перемешанная с дождем.