Уф-ф-ф! Гора с плеч, камень с души.
Как здорово, что в самый последний момент в голову пришла столь
замечательная мысль вернуть себе фамилию из прошлой жизни. Теперь и
вовсе хорошо – стал почти что своим тезкой, отчество, правда не
соответствует, да ладно, слишком хорошо не бывает хорошо.
Из исповедального покоя вышел
усталым, но довольным. Тут и Василиса Егоровна подоспела. Увидев
меня в целости и сохранности, несказанно обрадовалась и обратившись
к игумену зачастила:
- Отец родной, я тут икорочки, рыбки
осетрины копченой привезла, фруктов, овощей с прошлогоднего урожая.
Прими, не погнушайся.
- Спаси тя Христос, уважаемая
Василиса Егоровна. Иди к возку, сейчас скажу отцу келарю, он примет
твое богоугодное подношение. Отрок Андрей отныне в миру Андрей
Драгомирович Воронцов, сам пожелал. О его боярском происхождении ни
единой живой душе. Поняла?
- Упаси Господь! – трижды
перекрестилась Егоровна и зачем-то добавила: - Могила!
- Богохульствуешь, раба господня!
Мертвых к живым приплетаешь! – грозно сверкнул глазами старец. –
Епитимья на тебя – в течение четырех седмиц три раза на сон,
грядущий читать молитву об усопших родственниках.
- Прости отец!
- Господь простит. – Старец Кирилл
осенил нас крестным знамением. – А сейчас идите, православные, и о
Небесном Отце нашем не забывайте.
Поклонившись в пояс, мы покинули
храм. Минут через пять у возка появился местный келарь с двумя
монахами. Он показал, куда поставить экипаж. Затем божьи люди
сноровисто освободили его от груза.
Через час были в Боровеске. Походили
по торговым рядам. Я выполнил одну свою старую задумку. Выклянчил у
Егоровны аж целую полтину для приобретения стального штыря типа
лома полутораметровой длины диаметром миллиметров двадцати пяти.
Будущая перекладина турника. До ума доведу у добролюбовского
кузнеца, там не очень сложная работа.
А еще меня сводили в местную
парикмахерскую, цирюльня называется. Там мои лохмы аккуратно
подстриг какой-то жеманный брюнет с набриолиненными волосами и
тонкими усиками под длинным горбатым носом. В завершение щедро
опрыскал голову вежеталем. Дрянь, скажу вам, что-то типа советского
«Тройного одеколона», им мой батя всякий раз освежал после бритья
кожу лица. К резкому навязчивому запаху этого парфюмерного шедевра,
раздражавшего мое тонкое детское обоняние каждое утро, я так и не
смог привыкнуть. Впрочем, помимо стрижки от похода к парикмахеру
была еще одна польза. Наконец-то я смог рассмотреть свою телесную
оболочку в полный рост. Хлипковато тельце, а так вполне себе
симпатичный мальчишка.