-- Два-восемь, зеркало и свет, -- обречённо вздохнула, прикрывая глаза рукой.
Несколько секунд так и стояла, не отваживаясь посмотреть. А когда всё же это сделала...
Грудь необычно сильно выделяется, кожа розовато-бежевая, губы красные, какие-то полные и подвижные. Мои привычные серые радужки превратились в зелёные, зрачки теперь круглые, ресницы укоротились. Брови, как и волосы, остались чёрными, но первые так и норовят уползти куда-то на лоб, а вторые расслоились, став очень тонкими и волнистыми. Их теперь так много!
Катастрофа...
Пошатнулась, отступила. Упав спиной на релаксирующий гель, сложила руки на груди и закрыла глаза. Лучше бы я сегодня не просыпалась. И вообще, глупо было думать, что если я изменений не вижу, то они и не проявятся в полной мере.
-- Вчера ты не так сильно изменилась. И вернулось всё обратно быстрее, -- сопроводил моё падение задумчивый голос диспетчера. -- Ты ничего на ночь подозрительного не пила? -- продолжил, потому что я молчала. -- Тебя никто не кусал?
Застонав, я перевернулась на живот.
-- Какая разница, что и как в меня попало? -- буркнула в гель. -- Это ненормально! Я атрионка, а не человек! И не хочу жить с таким... таким...
Приподнялась, рассматривая ровную кожу на руке. Без чешуек, с какими-то короткими волосками, которые ещё и вздыбились, когда волна прохладного воздуха прошлась надо мной, остужая разгорячённый организм. А кожа вовсе неприятно натянулась и покрылась мелкими пупырышками. Жуть.
-- Может, это всё же временное явление, -- снова попытался меня утешить два-восемь. -- Возраст у тебя переходный.
-- У Ал-Рифа он тоже когда-то был переходный! -- парировала я. -- Но брат-то не изменился! Что-то не видела я, чтобы он в таком облике разгуливал.
На этот раз промолчал диспетчер, а я, подперев голову кулачком, тоскливо уставилась на плавные изгибы фиолетово-красной стены.
За что мне такое "счастье"? Ладно бы я родилась землянкой, хоть не так обидно было бы. Но сто лет прожить совершенно нормальной атрионкой, а потом вдруг начать меняться... Это же безобразие!
-- Рия! -- настолько неожиданно позвал обеспокоенный женский голос, что у меня сердечко едва из груди не выскочило.
Я судорожно дёрнулась, подпрыгивая на волнообразно закачавшейся поверхности, сообразив, что не услышала, как открывается проём.