— Нет. Я не голоден.
— В любом случае, — Ламов продолжал хмуриться, — тебе будут приносить еду. Не стоит лишний раз заходить в дом. У нас это не принято.
— Я понял, — Марат спустился спиной вперёд, театрально поклонился и, не прощаясь, направился к гостевому домику.
— Зачем ты так, пап? — с укором спросила Аида, когда Ламовы в обнимку шли через холл. — Марат здорово меня поддержал. Мы даже танго танцевали. Все просто отпали, как у нас классно получилось. — Она отстранилась от отца и, уперев одну руку в бок, а другую подняв над головой, начала танцевать, напевая, чтобы задать ритм: там-пам-пам-пам, та-да-да та-да та-да, там-пам-пам-пам…
Лицо Арсения Михайловича разгладилось, он наблюдал за дочерью с улыбкой и даже стал притоптывать в такт. Двигалась Аида на удивление непринуждённо, словно танец для неё был таким же естественным состоянием, как обычная ходьба. Она разрумянилась и чувствовала себя необыкновенно лёгкой. Отец залюбовался. Кружась, притоптывая, изгибаясь и совершая руками манящие движения, девушка двигалась в столовую. Они уселись. Аида сдула со лба упавшую прядь и оперлась локтями на стол.
— Чаю? — спросил отец. — Только что заварил.
— Давай!
Она наблюдала за тем, как он разливает чай, расставляет чашки, достаёт из буфета яблочную пастилу, приготовленную тётей Лизой, и размышляла, стоит ли рассказать о разговоре с Маратом. Уж больно парень заинтриговал байками об идеальном теле. Что же с ним сотворили такое? Арсений Михайлович, угадав её мысли, заговорил сам:
— Ты не особенно доверяй этому проходимцу.
— Кому? — спросила Аида, поднося чашку к губам.
— Охраннику твоему. Мутный тип.
Аида обожгла губу, со стуком поставила чашку на блюдце, провела языком по обожжённому месту и с ехидцей спросила:
— Зачем же ты нанял мутного типа?
— Мне его навязали.
Ламов покручивал свою чашку по блюдцу, раздавался тихий скрипучий звук. Брови его съехались к переносице, между ними образовалась довольно глубокая вертикальная морщина. Аида подула в чашку и сделала маленький глоток. Чай был заварен с имбирём и мятой, как она любила.
— Кто и зачем? — спросила она, так и не дождавшись отцовских объяснений.
— Видишь ли, чтобы тебя спасти, использовали несертифицированную методику. Я подписал всё, некогда было упрямиться. Одно из условий — наблюдение за тобой.