Мне было плевать на то, как жалко звучал мой голос. Лишь бы только Дима ответил, что ничего не произошло, что это я сама себе всё придумала. Удивился бы вопросу про отца, а потом сказал, что у нас всё по-прежнему.
- Твой отец? - вскинул он бровь. Уголок губ Димы искривился. - Скажи, похоже, что кто-то может указать мне, что делать?
Я запнулась, не торопясь отвечать. Передо мной сидел какой-то незнакомец, и я пока не понимала, как именно с ним нужно общаться.
- Он сказал мне, что ты женат. Это правда? - потребовала я ответа дрогнувшим голосом.
А что если в этом и есть вся причина? Дима узнал, что отец навёл о нём справки и выяснил про жену, и выбрал её и свой брак. По сути, в чём его можно было упрекнуть? В двухнедельной интрижке с молоденькой девчонкой, которая сама раздвинула перед ним ноги? А что если у него таких, как я, было штук десять и жена смотрела на подобное сквозь пальцы?
- Это неправда, малыш, - после недолгой паузы ответил Дима.
Ему достаточно было назвать меня вот так, привычно, и я даже дышать стала свободнее.
- Он приехал… с Карташовым… - сказала и мне почудилось, что озвученная фамилия наконец пробила в Димином спокойствии броню. Впрочем, мгновением позже он вновь стал подчёркнуто равнодушным.
- Он приехал с Карташовым, - напомнил Дима мне, когда пауза в разговоре затянулась.
- Да. Сказал, что ты женат. Что он посадит меня под замок, чтобы я подумала.
- О чём?
- О том, за кого мне действительно стоит пойти замуж.
- А ты?
- А я чуть с ума не сошла!
Голос прозвучал истерично. Бармен, вынесший нам напитки, поставил бокал с янтарной жидкостью передо мной и удалился. Дима взглядом показал, чтобы я выпила коньяка.
- Я чуть с ума не сошла, - продолжила спокойнее. - Ты не приехал, отец сказал, что ты несвободен. Ты не отвечал на звонки и сообщения.
Пригубив напиток, тут же разлившийся по венам приятным теплом, я смотрела на Диму, черты лица которого немного смягчились.
- Я действительно был занят. Но хотел с тобой встретиться и поговорить.
Он тоже отпил из своего бокала и, отставив тот на столик, подался вперёд и оперся локтями на колени. Руки сцепил перед собой в замок - я видела, что сделал это с силой, потому что костяшки его пальцев побелели.
- Мне сорок три, малыш, - начал он, и я оцепенела.