- Держись, малыш, - бубнил себе под нос бывший прапорщик, -
половина позади. Знаю, плохо. Дойдем до зелени и отдохнем.
И тут неожиданно для себя Погорелов запел»
«Этот марш не смолкал на перронах,
Когда враг заслонял горизонт.
С ним отцов наших в дымных вагонах
Поезда увозили на фронт.
Он Москву отстоял в сорок первом,
В сорок пятом - шагал на Берлин,
Он с солдатом прошел до Победы,
По дорогам нелегких гоним»...
Ампер очень удивился, узнав, что «Прощание славянки» звучит во
многих мирах мультиврсума и с советской историей, и с имперской,
как в его родном, и даже там, где вообще не было ни того, ни
другого. И вот сейчас, с трудом передвигая ноги, он во всю глотку
орал эту великую песню. И она его поддерживала. Филин, смотрел на
безумно орущего мужика во все глаза, но молчал.
Когда Ампер увидел впереди зелень, он чуть не заплакал от
счастья. Кусты и трава появились впереди так внезапно, что
Погорелов даже не поверил своим глазам.
- Паршивая сотня метров, и все будет хорошо, - уверенно заявил
он мальчишке, и с непонятно откуда взявшимися силами уперся в брус,
толкая велосипеды вперед.
Через минуту он повалился на зеленую траву в десяти метрах от
границы черноты. Достав флягу, Ампер сделал два глотка живчика,
потом порылся в рюкзаке и извлек литровку, которую набодяжил
специально для Филина. Пришлось снижать градус фактически до пива,
только вот, наверное, глотать его нужно больше.
- Хлебай, - протягивая пацану бутылку, произнес он. - Теперь не
только можно, но и нужно. Но меру знай. Потом сам определишь,
сколько тебе нужно, а пока, думаю, грамм сто - сто пятьдесят.
Филин с минуту держал бутылку в руках, потом решился и, давясь
незнакомым и невкусным живцом, начал хлебать.
- Ну и мерзость. Как ты это пьешь?
- Привыкнешь, теперь тебе до самой смерти эту дрянь глотать. Но
признай, ведь полегчало почти сразу?
- Есть такое, - согласился мальчишка и сделал еще несколько
глотков. Потом прочно завернул крышку и убрал бутылку в свой
рюкзак. - И так на черноте всегда будет?
- Нет, так плохо только новичкам. Пооботрешься, и будешь
сначала, как я ходить, но с каждым годом все легче. Вот только не
любим мы черноту. Нет на ней для нас ничего интересного, кроме,
разве что, вот так обогнуть опасный район. Но могли и не дойти, я
уже на последних силах пер. Если бы она тянулась еще на пару
километров, все, точно бы конец, там бы остались и почернели через
недельку, стали бы холмиками, неотличимыми от пейзажа.