- От всего сердца тебя благодарю, Саша. Я ведь
чувствовал, что не доеду до дома, а ты вдруг помог. И что странно,
ничего не просишь взамен.
- Служи нашей державе и великому государю, Давыд
Васильевич, это и есть главная награда. А в остальном сочтёмся – ты
ведь тоже меня многажды жаловал, ничего не требуя
взамен.
Князь покивал головой, а
я тоном заправского врача порекомендовал:
- Отправляйся, Давыд Васильевич, как собирался домой.
И не откажи в милости: дома полежи спокойно хотя бы пару часов.
Если поспишь, будет ещё лучше. И передавай мой поклон Радмиле
Егоровне, и внучкам своим, Настюше и Алёнушке. Пусть ждут от меня
подарок, когда я к тебе приду в гости.
Растроганный князь
уехал.
Удалось внедрить
паровики! С плеч свалилась как бы не целая гранитная гора, давившая
меня в течении последнего года. Да, года! День в день, год назад,
17 августа я получил от Давыда Васильевича приказ создать
паромобиль, и вот сегодня состоялись, что называется,
государственные испытания, совмещённые с госприёмкой. Отстрелялись.
Слава богу.
Выстроив личный состав я объявил, что пушкари будут
поощрены по своему ведомству, а за участие в показе вручил каждому
участнику бронзовый значок в виде тягача. Орлику, мастерам и
машинистам было объявлено о приглашении в Кремль на награждение,
что было встречено криками ура и прочим ликованием, а затем я
откланялся и отправился домой. Вообще-то я хотел заехать с Астре,
да вот незадача, со мной увязался отец Савл. Ну не со святым
старцем же ехать к бляди? Хотя, если задуматься, за время военной
службы и боевых походов сам отец Савл в таком участвовал, что… Нет,
это дело прошлое, да и его личное, так что домой.
Мы с отцом Савлом уселись в кабриолет, а Денису
пришлось ехать верхом, заодно и управляя упряжкой.
- Что ты помнишь о своей родине? – задал мне
неожиданный вопрос отец Савл.
Да… Что я помню о своей
родине? Моя Родина – СССР, и я помню свободных, счастливых людей,
уверенных в будущем, уже несколько поколений не знающих войны,
голода, несправедливости, моровых поветрий, злобы и алчности. Я
помню, что моя Родина стала примером для всего мира в деле
облегчения участи трудящихся людей. Это моя Родина первой ввела
восьмичасовой рабочий день и трудовую пенсию. Это моя Родина первой
дала образование всем без исключения своим детям. Это моя Родина
дала настоящую, а не рекламную возможность любому своему сыну и
дочери реализовать себя в любимом деле. Но я плохой сын своей
Родины. Когда моя Родина заболела, я не встал на её защиту, не
объединился с другими сыновьями и дочерями моей Родины, и не
уничтожил гнусную плесень, что поселилась и развилась вокруг и
среди нас. И я помню Родину такой, какой она стала: распад,
несвобода, ложь, разврат, бессмысленная, животная жизнь, гонка за
рублём, всеобщее отупение моих братьев и сестёр, и винить их за это
я не могу: о чём может мечтать человек, живущий ради того чтобы
работать, и работающий чтобы не сдохнуть, который до рвоты боится
потерять работу, и потому позволяет себя унижать подонкам на
руководящих должностях? Дети, у которых нет будущего, люди,
теряющие человеческий облик… Это тоже моя Родина. Та, из которой я
попал сюда. И переиначить хоть что-то я не смогу, даже если бы и
захотел: я в совсем другом времени и пространстве.