- Пожалуйста. Четырнадцать лет, а рассуждения… - прокомментировал слова дочери депутат.
- Ну, а что, неправда? Таня мучается, Соля – тоже… И даже Сёмина кукла страдает.
- Кукла страдает? – изумился депутат. – Ничего, Сёма ей новый браслетик или сумочку купит – её тоска вмиг развеется.
- А, может, она его любит? А? Вы не допускали такой вероятности?
- Рыжик ты мой простодушный, – рассмеялся депутат, обнимая одной рукою дочь, и целуя ту в рыжую макушку. - Женщины такого типа любят только себя. Запомни. Им на нашего Сёму плевать с высокой колокольни. Если бы любили, то хоть одна бы согласилась родить! А ему, знаешь, сколько лет? Сорок! У меня в этом возрасте тебе восемь лет уже было.
- Так это раньше! А почему вы всех под одну гребенку метете? Вдруг, эта не такая? А вы её даже всерьез не воспринимаете. Она для вас будто бы место пустое. Так, приложение к капиталисту… Вы не пытаетесь понять, что это за человек. С ней ведь даже ни разу никто не поговорил, а сразу бирки принялись навешивать… Снобы! И главное, Соля туда же… Вот, от кого я не ожидала!
Депутат переглянулся с Кириллом, хмыкнул:
- Так, о чем же с ней говорить, осень моя золотая?
- Ты так маму называл… - улыбнулась девочка.
- Да… - протянул мужчина и отвернулся. Ну, точно, что-то не так в Датском (точнее, депутатском) королевстве. – Нет, ты мне все же скажи, о чем с куклой разговаривать? О ценах на Миланских распродажах? Или о том, где лучше отдыхать по осени?
- Говорю же – сноб! – прокомментировала слова отца Ариша, глядя на Кирилла. Тот лишь развел руками:
- Я тоже с ней не говорил. Даже не видел толком еще, если честно. Один раз она пробегала мимо, и только.
- Ну, а вы попробуйте. Спросите у нее что-то… Ну, я не знаю. Чем она интересуется, или что прочитала…
Депутат повернулся к Кириллу и, улыбаясь на все тридцать два, шепнул, театрально прикрывая рот ладонью:
- Вот вообще не уверен, что она умеет читать…
- Папа!
- Ладно-ладно, я спрошу. Только ты, это, если попытка не увенчается успехом, заберешь назад свои слова о снобизме. По рукам?
- Идет!
- Ну, тогда беги в дом за кастрюлей. Будем уже мясо с огня снимать.
Когда шашлычники вернулись в кухню, там уже вовсю кипела работа. Стерилизовались банки, клубами вырывался из-под крышек пар, а в комнате стоял непередаваемый аромат консервации. Вытирая пот со лба, Катерина пояснила: