Кафешек по пути было очень много, но
сложней всего найти ту самую, в которой хотелось бы засесть на пару
часиков и почитать книгу, где тебя никто не будет отвлекать от
твоего любимого занятия и, самое главное, минимальное количество
шумных посетителей.
Типичный интроверт, который прожил в
Питере без малого десяток лет, если не больше. В определенный
момент жизни наступает понимание, что ты не осознаешь себя
полноценно. Открываются новые возможности, случайности,
заставляющие переоценивать себя по отношению к миру. Ставить новые
приоритеты и жизненные цели. А ведь тебе всего двадцать два
года.
Тут взгляд зацепился за небольшой
подвальчик с неяркой вывеской, рядом еще стояла заполненная помойка
совкового периода. Потрескавшаяся краска вокруг только дополняла
антураж. Полсекунды на размышление, еще пару секунд Леша ловил
стресс.
– Ну, не люблю я идти в незнакомые
заведения, но вот почитать книгу все же очень хочется.
Разыгралась внутренняя борьба двух
сторон, идти или не идти. Победу одержало предложение
“за”.
Только что покрашенный косяк говорил о
том, что об него часто здороваются люди думательным органом, и Леша
осторожно прошел мимо этого “привета”. Как только толкнул дверь,
сразу оказался в тепле и уюте. Мягкие тона стен придавали
положительный настрой, а чуть солоноватый запах пива в воздухе
решительно направил мысли в сторону противоположной от
чая.
«Это именно то, что я искал…» -
подумал Леша.
В помещении было всего пару человек,
рассевшихся по одному за столами на разных концах зала. Взгляд
сфокусировался на барной стойке. Ни секунды не думая, направился
прямо туда, чтобы посмотреть цены в меню. Надеюсь – не
кусаются.
Первым в списке было крафтовое, оно и
понятно, любые злачные места в Питере имеют “свое” пиво, чтобы они
могли быть конкурентоспособными с такими же подвальчиками. Но, как
мы с вами знаем, любой крафт стоит денег, больших денег, так что
лучше брать стандартный повсеместный розлив от известного
производителя.
– Добрейший вечерок, джентльмен! – с
полуулыбкой поприветствовал бармен.
Пухлый мужичок лет под сорок, с
небольшой светлой бородкой и стильно выбритыми усами стоял за
барной стойкой и делал записи в тетрадку на сорок восемь листов.
Тетрадка была настолько дряхлой с волнистыми, от пролившейся воды,
листами, что создавалось впечатление, будто ей уже более десятка
лет.