Но покой еще не вернулся в опустошенный войной край. Слишком многие научились держать оружие в руках и узнали вкус легкой добычи. Разбойники и грабители всех мастей наводнили Срединные Земли. Ночные улицы Уэллендорфа стали не менее опасны, чем линия фронта. Здесь убивали за гроши, за пару сапог, за кусок хлеба…
– Не налететь бы на грабителей, когда назад пойдем, – заметила Энка.
– Демон с ними, с грабителями, – ответил Хельги. – Грабителей перебьем. На стражу бы только не напороться. Как мы им объясним, куда тащимся на ночь глядя с оружием и лопатами?
– Стражу тоже перебьем! – решила Энка.
– Силы Стихий! – возмутилась Меридит. – Хельги, с кем мы связались! Никакого представления о законности!
– Можно подумать, ты никогда не убивала уэллендорфских стражников! – сердитым шепотом напомнила сильфида.
– Я действовала по законам военного времени. Тогда они были врагами. Сейчас все иначе, когда ты наконец уяснишь?
– Можешь не делать из меня дуру! У меня по юриспруденции балл выше, чем у тебя. Просто не люблю двойную мораль: твои любимые «законы военного времени» и есть самое настоящее беззаконие… И лопатой не греми, как дольнский пехотинец на марше! А ты, Хельги, должен отучаться говорить «демон с ними»!
– Почему? – удивился тот.
– Скажи, здесь поблизости есть хоть один демон?
Хельги нырнул в Астрал и огляделся.
– Нет. Никого, кроме меня.
– Вот именно, кроме тебя! И когда ты говоришь «демон с ними», «пошли они к демону» и тому подобное, то посылаешь их к самому себе. Вот грабители на нас и налетят!
Хельги жалобно вздохнул.
Если в военное время из его грозной и могучей демонической сущности хоть иногда удавалось извлечь пользу, то в мирной жизни от нее было одно беспокойство.
Во-первых, приходилось постоянно следить за своими словами. Он уже не мог, как прежде, брякнуть с досады: «Пропади они пропадом», «Покусай их химера»… Его пожелания, высказанные в отношении группы лиц, время от времени исполнялись и обратной силы не имели. Благодаря его неосторожным обмолвкам, у горных эльфов рождались шестипалые детеныши, у всех городских точильщиков навсегда пропал голос (однажды представитель этой почетной профессии имел несчастье разбудить Хельги на рассвете своими воплями «Точить ножи, ножницы!», а большое семейство горьких пьяниц из квартиры этажом выше и вовсе «пропало пропадом» – никто их больше не видел.