И все остальные тоже выпрямляются. Лица такие: след взят.
– То есть, во время грозы кто-то брал и вручную подделывал историю депозита, – переспрашивает Блумберг. – И, закрыв сделку с прибылью, каким-то способом так переписывал ее историю, как будто сделка была закрыта несколько раньше – с убытком?
– Вике Рольф говорит, что это невозможно. Ведь все это парням из дилингового центра нужно было бы делать за считанные секунды. Угадать, когда закончится следующий сбой, потом, кроме того, на самом деле закрыть сделку с прибылью, да еще и успеть подкорректировать историю депозита в самой программе, что тоже практически нереально. К тому же никто из работников не имеет возможности вручную снимать или переводить деньги с клиентского счета.
– А как же они тогда это объясняют?
– Фрау Рольф сказала буквально следующее: «Они их потеряли. Никто не застрахован от убытков».
– Действительно, – соглашается Блумберг, – никто не застрахован…
Блумберг и Райнер подходят к окну. Блумберг пальцем отодвигает вниз полоску жалюзи и смотрит на улицу.
– А не рано мы влезаем туда? – говорит Райнер. – Напугаем без толку, труднее потом не будет? Ведь это, скорее всего, действительно просто случайность. И убыток они всем клиентам возместили.
– Посмотрим! – говорит Блумберг и поворачивается к Райнеру. – Главное, влезть туда, просто влезть для начала, понимаешь? По любому ерундовому поводу, даже если это ни к чему не приведет. Мы должны использовать любую возможность.
* * *
Ночью Давиду Блумбергу снится сон.
Ему снится, что Б-г наконец явился на Землю. Папа Римский выпустил буллу, в которой объявил второе пришествие; евреи же считают, что пришествие хоть и имеет место, но не второе, а первое.
В остальном никакого ажиотажа не наблюдается.
Он ходит по Земле, изредка творит чудеса. Пользуется общим уважением, хотя и без критики дело не обходится; есть и такие, кто объявляет на Него охоту – но Его охраняют, и до покушений дело не доходит.
Он высказывает свои мнения по разным насущным проблемам. Когда Его цитируют в прессе, текст печатается перечеркнутым, чтобы не оскорблять земным языком абсолютную истину.
Единственная загвоздка заключается в том, что Ему уже значительно больше тридцати трех лет. Конкретно – вдвое больше. Но, в конце концов, разве в цифрах дело?
В общем, жизнь продолжается. Все идет по-прежнему.