И пусть обещания звучали в момент веселья и, скорее всего, от жажды славы, когда головы туманил пряный мёд, исполнялись они верно. Победив или умерев, но клятву следовало сдержать.
Льеф, как и должно свободному северянину, прославил себя доблестью и храбростью в бою. Доброе имя и слава стали целью его жизни. И как любой из его братьев, обвинений в трусости он боялся больше, чем смерти. С детства Льеф слышал слова отца и дядьёв: «Слава переживет воина на века» и «Только одно не имеет смерти: погибшего слава».
Невыполненный обет виделся ему страшнейшим из возможных грехов. Обман он считал позором воина, а ложь — наиболее противным поступком для свободного человека.
Льеф встал следом за Руном и сказал, что вместе с ним выполнит клятву.
Прошло полгода. Из плаванья вернулось три драккара из девяти. Зато палубы их полнились добычей — дорогими тканями, золотыми браслетами… и рабами.
Льеф со свистом втянул воздух и снова выпустил его из ноздрей. Поднёс кубок к губам, но так и не сделал глотка.
Сегодня утром он принёс дары к трону конунга. Конунг Эрик встал со своего места, обнял его и приветствовал как сына. Но всё же Эрик задал вопрос, который заставил Льефа испытать стыд.
— Всю ли добычу ты мне показал, благородный Льеф?
Эрик был мужем высоким и статным. Все соглашались, что не было среди знатных северян более привлекательного и представительного. Густые мягкие волосы его блестели как золото. Сильное тело, умные глаза.
На пиру он был весел, на тинге — красноречив, к друзьям великодушен, а к врагам — суров.
Иными словами, Эрик был красавцем. И хотя имел жену, не одна девушка смотрела с тоской ему вслед.
Льеф смотрел в его бледно-голубые, как чистое небо зимой, глаза, пытаясь угадать, есть ли в словах конунга подвох.
«Он не мог знать. Наверное, не мог. Да и разве изменит что-то в хозяйстве конунга одна рыжеволоса рабыня? Раненая чужачка и в поле-то работать не сможет».
— Я всё тебе показал, — сказал Льеф, — что достаточно ценно, чтобы тебя заинтересовать.
— Вот как? — Эрик нахмурился, как будто что-то всё-таки проведал.
— Конечно. Ведь не захочешь же ты, чтобы я клал к твоим ногам снятый с убитого башмак? Или другой мешок кожи, такой же бесполезный?
— Пожалуй, так, — Эрик, казалось, развеселился. Он хлопнул Льефа по плечам, и тот перевёл дух. — Ты хороший воин, Льеф. И ты выполнил данный обет, как и твой брат. Вы двое — гордость моя. Не зря я тебя воспитал.