— Я и забыл, что Рудлоги славятся еще и прямотой, — рассмеялся
Демьян.
— Эх ты, — Полина в зеркале показала ему язык, — я тут в любви
признаюсь, а он смеется. Медведь, что сказать.
— Я тоже тебя люблю, Пол, — шепнул он ей на ухо. — Не
сомневайся, никогда.
— Это другое дело, — сказала принцесса довольно и деловито. —
Тогда отворачивайся, я хочу помыться. Только не уходи, у меня куча
вопросов.
— Например? — его величество отвернулся, слушая шорохи, звук
полившейся воды, ее тихое «ой!» — видимо, включила холодную, —
плеск.
— Так ты тоже с детства в меня влюблен? — слова было не
разобрать — судя по звукам, она прямо под душем чистила зубы. —
Жажду подробностей, любопытно, сил нет!
— Нет, конечно, — усмехнулся он. В ванной запахло каким-то
мятным гелем для душа или шампунем, и Бермонт поморщился — сильный
ментол перебивал собственный запах Полины. — В детстве я тебя
боялся. Ты и правда была ужасной занозой. А понял три недели назад.
Когда ты улетела.
— Ты бы себя видел, тоже бы улетел, — отрезала она. — Вот демон,
а в чем это у меня волосы? В крови? Не отмыть никак. Демьян, а что
же все-таки вчера было? — Снова раздался звук, как будто из бутылки
выдавливали шампунь. — Вот гадость, щиплет. — Она зашипела. — Я как
начинаю думать, у меня голова болит.
— Не думай, Полина, — сказал Бермонт с беспокойством, — потом.
Скоро должна твоя сестра приехать, если она уже не тут. И хотелось
бы, чтобы вы поговорили, а начнешь переживать — обернешься. Ты ведь
сама все расскажешь, Пол?
— Угу, — ответила она угрюмо. — Вася приедет, да?
— Ее величество Василина-Иоанна, — подтвердил он со смешком.
— Кстати, — Полли словно что-то вспомнила, — Демьян, а что с
Ангелиной? Почему не она на троне?
— Я был на коронации, — осторожно произнес Бермонт, — и корона
выбрала Василину. А остальное тебе сестра расскажет, ладно?
— Вот это да… жаль, что я не видела, — протянула принцесса; судя
по звукам, она ожесточенно терла себя мочалкой. Демьян вдруг
пожалел, что остался в ванной. Какая бы выдержка у него ни была, но
знать, что она там, за стеклом, и слушать все это, а самое главное,
представлять и не рваться туда, к ней, было очень трудно. Он не
выдержал, глянул в зеркало на ее силуэт за матовым пластиком, сжал
кулаки. Полина что-то говорила, и Бермонт заставил себя
прислушаться. Да, поболтать она всегда любила.