Так вот что произошло во время моего разговора с мэтром… То есть, конечно, это В.М. удостоил меня своей беседой, а я лепетала что-то бессвязное, пыталась собрать воедино все те знания, с запасом которых приехала в Москву. Я пыталась убедить его, что на этой картине непременно должны быть славянские руны, древние славянские письмена.
– Ну и что же это за письмена? – презрительным тоном перебил меня Степан. – Кириллица или же глаголица? Но ведь замысел картины чудесный и волшебный, здесь должны быть некие каббалистические знаки, ежели угодно, египетские иероглифы, да хоть и китайские, что-нибудь совершенно непонятное взору обыкновенного зрителя, что населит картину волшебством, магией… если хотите, даже черной магией! А что такое славянские письмена? Обыденность, скука, квасной патриотизм!
Что и говорить, сказано смело, даже чрезмерно смело – молвить такое в присутствии В.М., который известен своим подчеркнутым русофильством и даже не желает слышать ни о каких модных нигилистических новациях, которые, увы, потихоньку начинают распространяться среди молодых художников… Впрочем, я тебе уже об этом писала. При словах «квасной патриотизм» лицо В.М. мгновенно вспыхнуло, однако он сдержался, поскольку считает Степана человеком талантливым (стихийно талантливым рисовальщиком, как он обычно выражается), а значит, склонен прощать ему даже то, чего не простил бы никому другому.
Да, он сдержался, однако был очень недалек от того, чтобы предложить Степану «пойти продышаться прохладою» – такой у В.М. обыкновенный совет для тех, кто позволяет себе болтать лишнее или начинает чрезмерно бахвалиться при уроке мэтра. Мне почему-то стало жалко Степана, хотя, конечно, он провинился… Ну, стало мне его жаль, и я позволила себе заговорить прежде мэтра, надеясь переключить его внимание – пусть даже и неблагосклонное! – на меня.
– Вы, видимо, слов моих не расслышали, господин Вистоплясов? – осведомилась я со всем возможным высокомерием. – Я говорила не о славянских письменах, а о древних славянских рунах!
– Ну, хвала Одину, Тору и господину Снурри Стурулсону, мы все осведомлены о том, что скандинавы имели собственные древние письмена, называемые обыкновенно рунами или резами, – хмыкнул Степан. – Конечно, можно примкнуть к последователям нордической теории, которые готовы лбы расшибить в защиту довода, что русские люди – потомки викингов, варягов, однако куда мы денем чудь и мерю, вятичей, – он отвесил весьма высокомерный полупоклон в сторону В.М., который, как известно, происходит из Вятской губернии, – лютичей и так далее? Не могло быть никакой единой письменности у нации, которая представляла собой лишь сборище разнокалиберных, разрозненных, враждующих между собой племен! И только когда пришло к нам письмо кириллическое, только тогда лишь…