Лично сам Сухоручко эту картину недолюбливал. Тем не менее полотно принадлежало кисти великого мастера конца девятнадцатого века. И потому считалось жемчужиной коллекции заштатного музея.
– А я вам скажу! – резво ответил господин Петякин. – Я хочу иметь эту картину для своего собственного удовольствия. Верней, не совсем для моего, а скорей для удовольствия моей жены. Но вы же понимаете, если довольна жена, то и мужу кое-что от ее хорошего настроения перепадет.
И, забавно захихикав, он тут же сменил тон и деловито спросил:
– Так что? Вы мне поможете осуществить маленький каприз моей жены?
И Сухоручко согласился. Предложенный гонорар он счел более чем щедрым. А работать с картиной у него была отличная возможность. Пиши хоть целыми часами.
Он выполнил работу в условленный срок. Обменял деньги на картину и остался доволен. Господин Петякин не обманул его и заплатил сполна. Только он зачем-то заставил молодого художника написать расписку в получении у него денег. Это Сухоручко не понравилось. Но как тут поспоришь? В конце концов, деньги ведь он получил? И господин Петякин мог потребовать у него эту расписку.
– Во избежание недоразумений в будущем, – загадочно улыбаясь, заявил он, пряча расписку в карман.
А в душе молодого художника возникло какое-то неприятное чувство, словно он угодил в ловушку, но еще сам об этом не подозревает.
Некоторое время все было тихо. А потом произошло то событие, которое в корне перевернуло всю жизнь Сухоручко. Придя утром на работу в музей, он был неприятно поражен обилием народу и милицейской машиной, которая стояла перед парадным входом.
– Ограбить нас ночью пытались! – с этим известием бросилась к Сухоручко старушка служительница.
Собственно говоря, штат музея был невелик. Всего несколько человек. Сигнализация была самая примитивная. И отключалась при прекращении подачи тока от электростанции. Собственного генератора электрического тока музей не имел. И всякий раз при прекращении подачи тока музей оставался практически открытым.
– Ночью ветер был. Дерево повалило на кабель. И сигнализация отключилась.
Конечно, при музее был сторож. Но Сухоручко знал, что это был за сторож. Всю ночь он либо мирно дремал, либо откровенно дрых.
– И что украли? – томимый нехорошим предчувствием, спросил он.
От ответа старушки смотрительницы у него немного отлегло от сердца.