Приятный голос. Немножко торопливый, с характерным нижегородским аканьем и даже яканьем. Очевидно, Климова – коренная нижегородка. Эти ее «без десять шесть» вместо «без десяти» и «неужели!» вместо «да» или «конечно» очень характерны.
Запись кончилась, Миша Сталлоне запустил вторую пленку.
– «Агата Кристи»? Вы меня слышите? Алло, алло?
– Слушаю вас внимательно.
Голос Грушина. Такой спокойный, внушающий доверие, обнадеживающий.
– Это Валерия Климова говорит, если вы меня еще помните. Алло! Да что такое? Знаете, я из-за границы звоню, из Франкфурта, так что, если связь вдруг прервется, вы, пожалуйста, дождитесь, когда я снова перезвоню, хорошо?
– Разумеется, – солидно соглашается Грушин. – Ни о чем не беспокойтесь.
– Я хочу аннулировать свой заказ, – выпалила Климова.
Евгения невольно улыбнулась: терминология деловой женщины. И манеры – тоже. Сразу берет быка за рога. Привыкла самостоятельно принимать решения и делать неожиданные шаги. В голосе одновременно ощущается и мягкость, и властность. Пожалуй, в этой семье главенство мужа – вещь довольно сомнительная, особенно если вспомнить, как взволнованно ждал Климов телефонного звонка. Однако весьма часто мужья погуливают именно от властных жен. Находят себе милую девушку или молоденькую разведенку с покладистым нравом, мягкую, нетребовательную, и чувствуют себя с ней сильными повелителями. А Климов сублимируется в манеже. Между прочим, этим можно объяснить его высокомерное поведение, его вызывающую посадку. В первую очередь отрады истинного джентльмена, ну а женщины, как водится, потом! Конечно, только верховая езда влекла Климова в манеж, романом там и не пахло.
– И что тут такого особенного, почему ты решил, что это не ее голос? – спросила она, дослушав запись.
– Минуту, – загадочно усмехнулся Грушин и достал из кармана третью кассету. – Теперь послушаем вот это.
Кассета была крошечная – от карманного диктофона. И запись, похоже, велась на изрядном расстоянии от источника звука: женский голос звучал приглушенно, как бы смазанно:
– …Да плевать мне на все эти глупости, разве не понятно? Ну, съезжу через неделю туда, какое это имеет значение? Что я, лягушка холодная? Родной муж весь поломался – не могу я там сидеть! Мама не поверила: ты возвращаешься, что ли? А я: неужели?! Сережка, тебе очень больно будет, если я тебя обниму?