Екатерина с любопытством поглядывала то на престарелого красавца, то на государыню.
«Да кто же он такой?!»
– Не взыщите, сударь, – сказала императрица, силясь улыбаться как можно беспечней. – Не припомню, когда это было? И где?
– Давненько, ваше величество, – усмехнулся щеголь, привычно играя своими очаровательными, в самом деле очаровательными глазами. – Не диво, что вы меня забыли, ибо я изменился, да и вы изменились тоже. А видались мы, не соврать, лет уж пятнадцать тому… Случилось сие при дворе вашей кузины Анны Иоанновны. Тогда именно она была императрицей. Припоминаете?
Улыбка Елизаветы Петровны не померкла. При легкости ее нрава она многое умудрилась забыть и без тоски вспоминала годы, когда ее топтали ногами все кому не лень, а она делала вид, будто ей это доставляет одно только удовольствие. Цыплят, как известно, по осени считают! Кто она теперь? Императрица, государыня всея Руси! И где они, кто ее пригнетал к земле, словно непокорную яблоньку? Где кузина Анна Иоанновна? То-то и оно!
– Да мало ли, кто там только ни подвизался, при сестрицыном-то дворе! – сказала она со всей возможной грубостью, чтобы поставить этого Нарцисса на место. – Помнится мне, даже китайцы как-то раз прибрели…
– Браво! – радостно воскликнул Нарцисс. – Именно об этом дне я и веду речь. Ну, теперь-то вы меня вспомнили?
– Китайцы! – хихикнула великая княгиня Екатерина Алексеевна, с любопытством наблюдавшая за навязчивым Нарциссом и императрицей.
Елизавета Петровна чуточку нахмурила белоснежный лоб. Она помнила кузину Анну Иоанновну, еще бы не помнить… она помнила свою двоюродную племянницу Анну Леопольдовну, воспитанницу императрицы, – у малышки Анны в ту пору было куда больше возможностей занять русский престол, чем у Елисавет, родной дочери Петра Великого, и она даже умудрилась немножко поцарствовать…
Немножко. Совсем чуть-чуть!
И вдруг Елизавета Петровна отчетливо вспомнила тот вечер. Как раз принимали при русском дворе китайское посольство. У китайцев были совсем плоские лица! Точно блины. И одеты они были несусветно: на макушках стояли какие-то черненькие домики с шариками, а шаровары небось в сажень шириной, пошире бабьих юбок. А может, это и впрямь были юбки?! Все собравшиеся с любопытством пялились на китайцев, а они так же пялились на окружающих. При них был толмач. Императрица Анна Иоанновна, которая любила вольности в разговоре, вдруг спросила, которую из присутствующих здесь дам они считают наиболее красивой. Старший китаец, даром что дикий азиат, ответствовал с истинно французской галантностью: