– Да не надо, это неудобно, я сама могу в боковушке, – смущенно пробормотала Ирина.
– Нечего, нечего! Гостю честь и место, – напористо подталкивала ее баба Ксеня в сени, связанные дверью с крытым двором, в котором и размещался знаменитый задец, а попросту – маленький деревянный туалетик. – Там же рядом умывальник висит, зубы вон почисть, а потом – спать, спать.
У Ирины заплетались ноги и закрывались глаза. Она кое-как взобралась по кривой лестничке в мезонин и вошла в комнатенку с покосившимся потолком. С улицы несся заливистый Маришкин смех. «Ох, дорезвится молодка!» – вспомнила Ирина. Хотела выглянуть, но окошко оказалось затянуто марлей от комаров. Луне, однако, марля была не преграда: на полу лежал бледный, дымчатый квадрат, да и вся комната, чудилось, плавает в голубоватом тумане.
Кровать была жутко старомодная – железная, с шишечками на спинке. И до чего узкая! Как только объемистая Маришка на ней помещалась?
Ирина размотала на себе платье, стянула трусики – она всегда спала голой – и забралась под покрывало. Сетка слегка подалась под ее телом, скрипнула. Со спинки кровати соскользнул пестрый Маришкин халат, но у Ирины уже не было сил поднять его.
Спать! Боже, какое счастье! Наконец-то кончился этот бесконечный день. Ни о чем не думать, только спать. Завтра надо будет…
Она так и не успела решить, что будет делать завтра: голова ухнула в мягкую бездну подушек, и сон, как лунный свет, озарил ее прекрасное даже в глубокой усталости лицо.
* * *
– Как это вам в голову пришло? – недоверчиво спросил капитан. – Ведь это страшный риск!
И опять у Катерины возникло то же странное ощущение, словно все это происходит не с ней, а если все-таки с ней, то это уж было в ее жизни – в точности так и случалось!
Конечно, случалось, и французское выражение deja vu – ложная память – тут было ни при чем. Она уже сидела в этом кабинете, на этом продавленном стуле, опираясь локтем на этот же самый стол, заваленный бумагами вперемешку с пустыми и полупустыми сигаретными пачками, а тот же самый капитан уже задавал ей тот же самый вопрос…
В пятом часу этого туманного, сырого утра у него пролегли тени под глазами, а щеки сделались синеватыми от проклюнувшейся щетины. Он смотрел на Катерину, то щурясь, будто она отлетела куда-то далеко-далеко, то широко открывая глаза, словно она вдруг надвинулась на него близко-близко. У самой Катерины тоже плыла муть в голове и глаза резало так, словно в них сыпанули песку, однако она старалась держаться перед этим бесконечно усталым человеком. У него выдалось тяжелое дежурство, в отделении народ кишмя кишит, будто белый день в разгаре, и все какие-то криминальные элементы, и с каждым надо разбираться, а тут она второй раз за ночь. То ее грабить собрались, то обнаружился труп в квартире…